Нелл Уайт-Смит - Лис, который раскрашивал зори (сборник)

Пейте чай, изредка вспоминая вашего скромного поклонника,

Пожертвуйте ещё одним. Пусть думают, что мы ведёмся на их игру. Мне нужны подлинные материалы.

Райхар,

Начну без лишних предисловий: наш старик Тойванн, должно быть вовсе повредился умом. Смехом смех, но я переживаю за него: недавно получил от него странное письмо − просил меня (унижаясь просил) за свою мастерицу О (ты знаком с ней, если был у него дома).

Конечно, есть доля мошенничества в том, чтобы действовать не самым эффективным образом − против инструкции, или, напротив, излишне ей следуя, но я придержал официальное расследование на один день, и Род отозвал требование наказания.

Ты должен понимать, я переживаю не от того, что он попросил меня поступить против профессионального навыка. Мне скорбно думать, что он считал, что я ему откажу.

Он идеалист, каким и был − не разбирается в механоидах, не видит вокруг себя ни посредственностей, ни зла, хотя главная трагедия его жизни (после смерти дражайшей Дайле) произошла именно из-за этой слепой веры в чужую порядочность.

Тойванн, с его блестящим умом, никогда не знал настоящей жизни, он всегда был обласкан привилегиями настолько, насколько только позволял его возраст. Да, это не испортило его, но, как бы ни смешно это звучало, он считает, что все в мире жили так же, как он. Полагает, что каждому в конце концов достанется то, что есть у него − признание, уважение, содержание.

Закрывшись в огромном уютном доме, он смотрит в свои чертежи, как в узкое окно, и судит о мире, исходя из того, что видит через призму реализованных проектов.

Потому он добр, но строг он − потому же. Иными словами, он считает, что механоиды исправятся, если дать им шанс. Что внутри каждый из них, прежде всего, добрый малый.

Он плывёт на плоту в озере кислоты, Райхар. Плот его − наивность, которая происходит то ли от его глупости, то ли его гения. А кислота вокруг − Род, который ни перед чем не остановится, желая достигнуть своих целей. Тойванн не понимает, что по сути он − заложник предприятия, которое так щедро способствовало его карьере. Если бы у него были ноги и он решил бы на них уйти с завода, ему бы их отрезали, чтобы удержать.

Кстати, Райхар, я давно хотел спросить, но не интересовался − почему у лучшего в мире инженера по живой механике − нет ног? Неужели Род не видит, что безногий инженер живой механики − плохая реклама завода, специализирующегося на големах и протезах?

Письмо вышло многословное и бестолковое, под стать природе моего беспокойства. Я могу лишь зря марать бумагу, распинаясь о своём радении его благополучия. Он неисправим, Род, стоящий за его спиной − неисправим тем более. Остаётся надеется, что Тойванн найдёт ответы на вопросы, которые его занимают сейчас. Кстати, ты не знаешь, что это: подводные города, летающие предприятия, самоходные оркестры?

Держи меня в ходе ваших общих безумств, если таковые будут.

Всем сотрудникам,

Подготовьте завтра в 11:00 совещание на 5 персон в зеленой гостиной

Лирма,

Моя… моя Лирма. Я не могу забыть луны. В тот день, когда я совершил ту ошибку, там, в живой оболочке я дискредитировал себя в глазах Хозяина Луны и лунных дел мастеров навеки. Я никогда не посмею вновь писать туда, лишь каждый день, каждый полдень, я смею поднять глаза наверх, ведь я знаю − при свете дня Луна не видна, и никто не сможет узнать причину моего взгляда.

Я помню, как проснулся после аварии в транспортном судне, которое тащило меня в госпиталь Восходящей Луны. Помню, как понял, что прикован к кровати, но главное − оторван навек от Луны.

Я тогда плакал, Лирма. Смотрел на то, как восходит за больничным окном Она и плакал, выл в голос. Мне было всё равно что подумают обо мне. Казалось мне, что жизнь кончена и ничто не вознесёт её из руин. Как я жалел, что остался в живых!

Знаешь, я ошибался тогда, но ошибался всё же частично. Всё, что было после Луны − было полужизнью. Нет, не было моё счастье с женой половинным. Но она − милая, милая моя Дайле, моя икона… она жила с полутрупом. Должно быть, я не смог сделать её по-настоящему счастливой.

И я притерпелся к жизни моей в Золотых Кронах, но я не смирился. Я − инвалид. Но инвалид не из-за того, что я не могу ходить, что постыдно беспомощен. Я инвалид потому, что половина моей души − бежит вокруг земли в свободном полёте, а другая − заперта в старом теле на ключ, заржавевший в замке…