Андрей Богданов: В нужное время в нужном месте

Я так думаю, что один из их командиров в первые же дни все просчитал. Людей приготовил. План разработал. А в оговоренный момент они тайком великих князей с матушками в катера погрузили, солидную долю драгоценностей взяли. Потопили оставшиеся катера. И ушли. За неделю по реке далеко уйти можно. И когда мы крепость штурмовали, там князей и близко не было. А оставшимся пиратам больше ничего и не оставалось, как драться за свои шкуры.

– А что пленные говорили?

– Да в плен пиратов, по сути, и не брали. Допросили на месте – и в расход. А что они там перед смертью говорили, нам, простым гвардейцам, не докладывали.

– А что же тогда все это от народа скрыли?

– Я так думаю, царь Вацлав испугался. И правильно испугался. Если бы он правду сказал, что великих князей, как безродных щенят, неизвестно куда утащили, пока он за бриллианты трясся, ему бы свои же братья и сестры голову оторвали. А так – не было там великих князей, и все! За эту брехню он и держался два года, пока не подох.

– Но князья же не иголки, были – и вдруг пропали непонятно куда.

– Нет, конечно. Вскоре на поиски великих князей в Южную Африку их отцы отправились.

– И что?

– Официальная версия: судно попало в шторм, получило пробоину и затонуло. Никто не выжил. Но я, как вы уже поняли, во всю эту чепуху не верю.

– И где же сейчас великие князья? За них требовали выкуп? Они живы?

– А вот на это, дорогие мои, даже и я не знаю, что соврать.

Фредерик Зюкин жевал чебурек и, прихлебывая свежее пиво, беспечно глядел вокруг.

Фредерик прибыл в Великий Новгород совсем недавно. Полчаса назад его вынесли из лондонского поезда, переведя из неустойчивого статуса железнодорожного зайца в устойчивый статус сухопутного бомжа.

На процесс выноса Зюкин реагировал совершенным удовлетворением. «Сюда-то мы и намеревались, молодчаги! Гвардейцы! Орлы, матерь вашу за обе ноги!..» – то и дело подбадривал он проводников. Впрочем, «орлы-гвардейцы» в подбадривании не нуждались: раздраженно кряхтя, с тихим матерком, за руки, за ноги они довольно споро сгружали Зюкина на перрон.

Закончив дело, проводники швырнули Фредерику обшарпанный летный шлем (который Зюкин ловко поймал) и захлопнули дверь. Поезд тронулся.

Поднявшись-осмотревшись, Фредерик нахлобучил шлем (сферу украшала несколько нагловатая надпись на русском языке: «Гравитация – сволочь, ну ее на фиг!»), поднял солнцезащитное забрало, стал по стойке смирно. И залихватски отдал честь вагонам, уходящим на планету Земля, в далекий город Лондон.

Затем Фредерик обвел довольным взором окрестности, закурил папироску и сказал:

– Прямо на руках внесли. Это славненько.

И отправился в привокзальный кабачок.

…Грязные, но прилежно обкусанные ногти. Синие с пузырями на коленях джинсовые штанишки. Стоптанные сандалетки без ремешков. Дырявые шерстяные носочки. Засаленная тельняшка. Когда-то, наверное, коричневый плащ. Латаный-перелатаный куцый рюкзачок…

Да. И защитный шлем. Летчиков. Не исключено, истребителей…

Все это давало возможность наблюдательным посетителям кабачка идентифицировать Зюкина как довольно незаурядного бродягу-идиота. Бомжей в летных шлемах Великий Новгород (который, прямо скажем, трудно чем-либо удивить) доселе не встречал никогда.

Именно благодаря этому обстоятельству любознательная официантка не стала вышвыривать нового клиента, а довольно быстро принесла Фредерику его немудреный заказ – бокал пива и парочку чебуреков, надеясь в качестве чаевых разжиться какой-нибудь занятной историей. К тому же посетитель показался ей смутно похожим на какого-то известного артиста, или что-то в этом роде…

На вид авиапридурку можно было дать лет полста от роду (хотя, кто их, подзаборников, разберет: кажется на шестьдесят, а на деле – с трудом сорок исполнилось).

Но. Когда он снял шлем… Стало ясно – оригинальность новоявленного бомжа отнюдь не ограничивается облупленным шлемом боевых пилотов.

Голова!

Голова его была до чрезвычайности элегантна. Даже темно-рыжие патлы вкупе с небритым и немытым лицом не портили обличья. Напротив, все это придавало суровый налет строгой мужественности, обычно присущий благородным рыцарям, терпящим невообразимые лишения во время опасного, но жутко романтического турне… Могло даже почудиться, что за дальний столик уселся невесть откуда появившийся весьма породистый русский белогвардеец после трех лет скитаний по задворкам Царьграда. (Все свои ордена – небось, полный георгиевский кавалер! – обменял нехристям на еду и лекарства для катастрофически больного товарища по оружию…)