Владимир Гадзинский - Конец

От имени Земсовнаркома я призываю всю нашу коммунистическую общественность — человечество — умереть спокойно и твердо, как те люди, что семьсот лет назад боролись и погибали — за победу, за наступление коммунистического периода в истории Земли и человечества…

— Мир, — в глубоком волнении воззвал он:

— Идущие на смерть — приветствуют тебя.

Гибнет мир! Да здравствует новый мир!

Тысячное собрание огромного зала, присутствующие на собрании в палате, сотни тысяч на улицах и площадях города ощутили вдохновенную решимость, и из уст сотен тысяч гибнущих людей раздались слова гимна «Коммуна», который еще в 2302 году сменил почитаемый, однако устаревший «Интернационал».

Но, допев «Коммуну», сотни тысяч голосов запели и этот старый боевой гимн давно минувших веков.

Пекин был в то время одним из величайших центров коммунистической культуры. Возрожденный Китай перегнал старую Европу и Америку.

Пекин ждал терпеливо, упорно.

Пекин молчал.

Высокая культура тогдашнего общества азиатского региона даровала людям способность и силу спокойно глядеть в глаза идущей им навстречу смерти. Паника, охватившая население Индии, не пересекла Гималаев. Она разбилась о баррикады их гранитных массивов…

Известия о гибели Европы, Африки, части Америки, сведения о погружении и исчезновении Гималаев в безднах водных глубин и водоворотов, не вызывали никаких видимых изменений в твердом, упорном состоянии духа людей, ждавших конца катастрофы. Остался только небольшой клочок центральной Азии. Прибрежные города сообщали по радиотелеграфу, что и на них начинает наступать водная стихия, заливая сушу; земля равномерно дрожала в мощных конвульсиях подземных сотрясений.

В то же время, в 1/2 2-го разразился страшный ураган и бескрайние водные просторы превратились в безумную оргию смертоносных, непреклонных волн. Временное спасение на лодках, пароходах, кораблях, давно забытых благодаря развитию воздушных линий, не имело никакого смысла, значения или надежды на успех.

В одной из прекрасных комнат-кабинетов дворца Коммуны в Пекине сидел гр. Микадоли, рядом председатель ЦИК, седовласый кореец гр. Чен-Фу, и Бено.

— Итак, вы назначили меня в т. наз. ликвидационную комиссию? Вы хорошо все обдумали? — заговорил Бено.

— Мы рассматривали этот вопрос еще до твоего приезда, Бено, и утвердили решение, которое я сейчас сообщаю тебе, — ответил Чен-Фу. — Род человеческий род погибнет. Помимо всех прочих причин, в ликвидационную комиссию, на всякий случай следует включить и женщину. Мы знаем о твоей любви к Элли Келлер и о ее любви к тебе. Знаем, что ты здоров и молод, и такими же качествами — обладает Элли.

И мы постановили: «В ликвидационную комиссию назначить Л. Бено, Э. Келлер и одного специалиста-инженера по их выбору. В дополнение — технический персонал». Вылет ваш назначается на момент, когда затопленные участки будут находиться в радиусе примерно 500 клм. от Пекина. По расчетам, после вашего отбытия эта территория будет затоплена в течение получаса или менее. Маршрут ваш таков: прежде всего, облететь бывш. американский регион; в это время там настанет день. Путь — с севера на юг. Затем свернуть, пролететь, если окажется возможным, над южным полюсом, и оттуда лететь по меридиану, проходящему вдоль бывш. африканского и европейского регионов. Далее с севера повернуть в сторону мест, где находился азиатский регион, и пролететь над Полинезией к местоположению бывш. австралийского района.

После того, как это будет выполнено — предоставляем вам свободу выбора.

Вы будете знать, что сделать, когда и как.

Вот и все, что я хотел тебе передать от имени ЦИКа — в последний раз.

Мы все останемся здесь, в Пекине, до самого конца.

Последние выводы ученых в отношении процесса распада континентов: центральная и восточная части азиатского региона будут затоплены последними. Но произойдет это до 6 часов. Возможно, уже в 3 часа дня.

Можешь отправляться, Бено.

Лицо Бено не отразило никакой тревоги, сомнений, неуверенности. Спокойствие и решительность прочертили на нем твердые, гранитно-кристальные линии. Он подал руку Чен-Фу, обнял Микадоли, с которым его связывала не только сердечная дружба, но и общие воспоминания молодости.

Он сказал:

— У меня все готово; я рассуждал так же, как вы постановили. Сделаю все, что в моих силах…

Еще раз пожал им руки и вышел.