Сергей Калашников - Внизу наш дом - второй вариант

- А до тех пор?

- До тех пор я стану бывать здесь наездами и с удовольствием принимать участие во всём, что творится на этой творческой кухне - то есть - жить в своё удовольствие. А дома, в аэроклубе, зарабатывать на жизнь.

- Да уж, да уж! - хохотнул Егор Кузьмич. - Так я и поверил, что не затеешь какую-нибудь новую постройку.

***

В конструкторском бюро действительно было очень интересно - полным ходом шли компоновочные работы и быстрые прикидки. Тот период, когда будущая машина буквально рождается на глазах, обретая зримые очертания. Я мало что предлагал - этот процесс отлично шёл и без меня. Иногда проверял сделанные расчёты, но тихонько, про себя.

Как обычно, никуда не хотели со вкусом вставать радиаторы охлаждения двигателя. Их нужно обдувать, а они создают сопротивление. Я по памяти нарисовал конфигурацию воздухозаборников Пе-2, где применялись аналогичные моторы. Этот вариант совпадал идеологически с тем, что был принят раньше, но парни его сильнее "загладили", то есть - тут я не помог. Зато помог с винтом - здесь раньше не делали четырёхлопастных. Я ужал его с трёх и двух десятых метра до двух семидесяти, загнув лопасти саблями - приготовил сразу для всех последующих модификаций моторов до максимальной из тех, какие помнил и в расчёте на максимальные обороты. Для более ранних моторов этот винт тоже проходил не хуже традиционных с прямыми лопастями - уж если делать для них литьевые формы, то один раз. Да и втулку сразу следует на все случаи сконструировать и отладить.

Много работы было на стыке крыла и фюзеляжа и со сдвижным колпаком фонаря. Пришлось повыделываться, чтобы снять турбулентность с его задних кромок. А ещё из-за риска заедания в случае повреждения полозьев в бою он мне вообще не нравился, но откидной, как у мессера, тоже не годился - сорвёт, если открыть в полёте, а наши лётчики часто переговариваются жестами, потому что без раций. Срисовал с Фокке-Вульфа-190, за что был проклят технологами, занимавшимися оргстеклом.

А потом командировка моя закончилась, и я отправился домой. Как раз в аэроклубе настала пора интенсивной лётной подготовки - самое страдное время.

***

"Счастье" рухнуло на мою голову внезапно. Мои четырехлопастные винты попались на глаза кому-то из Туполевских ребят. Их ведь делают на моторостроительном заводе, а авиаконструкторы интересуются. Эти "шняги" сразу "освоили" для каких-то бомбардировщиков, но мне не сказали для каких. Хотя я точно знаю - для СБ. Те, кому положено, выяснили, что чертежи пришли из Горького и взяли за воротник Поликарпова. А тот так и сказал - Субботинская шняга.

Потом была премия. Большие деньги, если кто сомневается. Ну, на мой достаток - вообще целое состояние. То есть я крепко растерялся потому, что просто не представлял себе, что с этим делать. То есть - ну, не умею я тратить. Мог бы, конечно, купить авиадвигатель, если бы они продавались, но, во-первых, не продаются, а стоят на штучном учёте. А, во-вторых, доступный, в принципе, стосильник М-11 кажется мне слабоватым - хочется чего-нибудь более солидного. Но ничего подходящего ни в памяти, ни на виду нет.

Пачку резаной бумаги привёз мне Конарев и, как принято в их ведомстве, не стал объявлять во всеуслышание о том, какой я замечательный. Он вообще как-то сумел замять шум и провернуть всё тихо. Но, поймите моё затруднение - не умею я тратить такие суммы. Раньше, когда случались у меня крупные премии - отдавал жене. Они и булькали куда-то в неведомое. Но сейчас Мусенька ещё маленькая - не стоит ей даже знать о них.

***

На Троицу был я в семье своей суженой - обедали мы. Разговор крутился о том, о сём, но вдруг средняя сестрица возьми и ляпни:

- Ты, Муська, небось, когда вырастешь - уедешь со своим лётчиком. А сюда только в гости будешь заезжать, - и на меня покосилась. Дразнится.

- Нет уж, - отвечаю, - лучше вы к нам. Вот будете у нас на Колыме...

Радость моя рассмеялась, а младшая из сестричек распахнула свои глаза и удивилась: - ты же говорила, что хочешь переехать на Волгу, а не на Колыму.

Тут у меня мозги и заработали по-взрослому. Ведь, действительно, жили мы в Горьком, и нам там нравилось. Сначала по частным квартирам мыкались, потом в бараке, а уж, когда хрущоб понастроили, то и в квартиру с удобствами переехали. Но сейчас-то никто не мешает мне купить домик на окраине в тихом месте. А потом, глядишь, как начнётся война, перевезти туда мать и сестёр моей ненаглядной. Отца-то не спасти - его дело солдатское. Но, глядишь, дети наши при бабушке вырастут, да с родными тётками. Это, если кто не знает - большое дело. И не придётся Мусеньке работать там, откуда всегда можно прибежать домой - дворничкой, или уборщицей. Она только, когда детей подняли, устроилась библиотекарем, как мечтала.