Сергей Калашников - Внизу наш дом - второй вариант

Да и встреча та, первая, никакой привязанностью не обернулась - мы уже после войны нашли друг друга. Два капитана. Она тоже летала, в основном к партизанам, да разведгруппы высаживала-забирала. В перерывах между вылетами на бомбометание, ночными, естественно. Но сейчас, когда ничего подобного ещё не было, она в полном неведении относительно моих мыслей и, чего уж греха таить, привычек. Оно бы и ничего, если бы я не повёл себя с ней так по-хозяйски.

- Целый год ждать, - непроизвольно вздыхаю я, - меня продолжает переть глупая уверенность старого супруга. Девочка, между тем, с одной стороны смущена, с другой - не робкого десятка. Кроме того в ней уже проснулось главное женское качество - любопытство.

- А чего такого ты никому не скажешь? - спросила она недоуменно и, не дожидаясь ответа, продолжила "наезд": - Вот если бы я пообещала, что не скажу отцу про твоё охальство, тогда бы и спросу не было, - снова уперла в меня тот самый взгляд, под которым я таю, и молчит, дожидаясь ответа.

- Буду счастлив, если ты представишь меня своим достойным родителям, - под воздействием её бездонных очей я мгновенно слетаю с катушек и несу полную чушь. - Ты не сомневайся, как только наступит срок, поженимся. Деток вырастим, внуков побалуем, на правнуков полюбуемся, - вижу, как Мусенька обворожительно краснеет, но держит себя в руках просто великолепно.

- Ну, уж нет, - заявляет она решительно. - Рано пока знакомить тебя с моими батьками. Сначала я для себя решу, люб ли ты мне, а уж потом, как разрешу, тогда подкатывай, - говорит, а сама галстук из корзинки достала и повязывает. Пионерка, понимаешь, возвращается из церкви.

Видимо, прочитав на свой лад выражение моего лица, она поясняет: - Неладно, как-то, в галстуке в храм входить. Батюшка пугается, с добром ли человек пришёл, не станет ли хулу нести?

- Допускает пионеров к молитве? - насмешливо тяну я.

- К службе, - поправляет меня Мусенька. - Молитву всяк сам может сотворить. Так он и комсомольцев венчает, хороший у нас батюшка. Всё-всё понимает. Добрый человек и рассудительный.

Эти слова меня мигом протрезвили - чары девичьи отпустили раскрывшийся бутон мальчишеской души, отчего он мигом схлопнулся. Итак, местный поп - мужик с понятием и с властями живёт в ладу. Это может крепко помочь моим планам, если удастся вступить с ним в контакт.

- Познакомишь нас? - слёту беру быка за рога.

- Ты и сам не без языка, а он людей не чурается, - язвительно смотрит на меня будущая жена.

- Так безбожник я, - лучше сразу сознаться.

- Это ничего, лишь бы человек был хороший, - улыбается своим мыслям девочка и до боли знакомым жестом ерошит мою макушку. Таю. Но держусь.

- Понял, - отвечаю. - Сегодня из-за Пасхи он весь день на работе. Так что зайду в другой раз. А мне бы закуски купить для мужиков, - потрясаю пустой торбой и шелестю... шелещу... (не знаю, как правильно) парой купюр.

- И чего мы стоим, кого ждём? - упирает руки в боки Мусенька. Опять до боли знакомая поза, при виде которой всё внутри взбалтывается, но не смешивается. - Православные ждут тебя, чтобы вкусить от щедрот великого праздника, а ты тут встал посреди дороги и лясы точишь! За мной, телепень, - подхватив корзинку, она даёт мне знак следовать за ней.

Следую. Куда ж деваться! В будущем я всегда её слушался - привычка. Только вот не примечал ни разу, чтобы она в бога верила. Если и было что, то всегда молча, про себя.

Ни к какому кузнецу я в этот день не зашёл - знакомился с будущими своими тестем и тёщей. Вернее, покупал у них закусоиды для мужиков из мастерских. Раньше, в прошлой жизни, мне с роднёй своей суженой свидеться не довелось - отец погиб на фронте, а мать и обе сестры были убиты румынскими оккупантами. Хата к моменту, когда мы сюда наведались, была разграблена и расплылась под зимними дождями без хозяйской руки и растащенной неведомо кем крыши. Позднее здесь жили совсем чужие люди, но больше в эти края мы не заглядывали - уж очень радость моя делалась от этого грустной. Хотя с тётками и дядями переписывалась и кое-кого зазывала к нам в гости.

Нынче же я с интересом разглядывал их небольшое хозяйство и диву давался разумности, с которым оно велось. На огороде росли кукуруза, подсолнечник, горох и разные овощи. Четыре пары женских рук содержали посадки в порядке, хотя и мать и отец работали, в основном, в колхозе. Но того, что выделялось за этот труд, на сытную жизнь явно не хватало. А для того, чтобы хватало, по двору расхаживало множество кур-несушек. Как я понял, выращивала эта семья, в основном, корма для них. А уж яички обменивались и на молоко, и на сало, и на пшеничную муку. Впрочем, их хватало и на то, чтобы продать на рынке, чтобы одеться и прихорошиться.