Герберт Уэллс - Пища богов

Дня через два после этого разговора, а значит, и после того, как была сожжена опытная ферма, Уинклс пришел к Редвуду и показал ему анонимное письмо весьма оскорбительного свойства. Я-то знаю, кто его писал, но автор должен хранить секреты своих героев. "Вы ставите себе в заслугу явление природы, которое от вас не зависит, - говорилось в письме. - Пишете в "Таймс" и пытаетесь создать себе рекламу. Ерунда эта ваша Чудо-пища! Просто совпадение, что ваша дурацкая Пища случайно появилась в одно время с огромными осами и крысами. Все дело в том, что в Англии возникла эпидемия гипертрофии - инфекционная гипертрофия, которая вам подвластна не более, чем Солнечная система. Болезнь эта стара, как мир. Ею страдал еще род Еноха [Книга Чисел, гл.13, ст.28-29]. Вот и сейчас в деревне Чизинг Айбрайт совершенно в стороне от сферы вашей деятельности появился младенец..."

- Почерк дрожащий, видимо, старческий, - заметил Редвуд. - Однако это интересно - младенец...

Он прочел еще несколько строк и вдруг понял.

- Бог ты мой! - воскликнул он. - Да ведь это моя пропавшая миссис Скилетт!

И на другой же день нагрянул к ней как снег на голову.

Миссис Скилетт дергала лук в огородике перед домом дочери. Когда Редвуд вошел в калитку, старуха в первую минуту остолбенела, потом скрестила руки на груди (копья зеленого лука вызывающе торчали под мышкой) и ждала, пока он подойдет ближе. Несколько раз беззвучно открыла и закрыла рот, что-то пожевала единственным зубом и вдруг судорожно присела, будто не книксен сделала, а испугалась, что ее ударят по голове.

- Вот, решил вас проведать, - сказал Редвуд.

- Я уж и то ждала, сэр, - ответила она без всякой радости в голосе.

- Где Скилетт?

- Он ни разу мне не написал, ни разочка, сэр. Как я сюда приехала, он и глаз не кажет.

- И вы не знаете, где он и что с ним?

- Откуда же мне знать, сэр, писем-то нету. - И она сделала осторожный шажок в сторону, надеясь преградить Редвуду путь к сараю.

- Никто не знает, что с ним случилось, - сказал Редвуд.

- Ну, он-то сам, верно, знает, - возразила миссис Скилетт.

- Но вестей о себе он не подает.

- Он смолоду такой, Скилетт-то, если какая беда - только о себе и думает, ни о ком не позаботится, - сказала миссис Скилетт. - А уж хитрец, каких мало...

- Где ребенок? - коротко спросил Редвуд.

Она притворилась, что не поняла.

- Ребенок, о котором я слышал, - пояснил Редвуд. - Которому вы даете наш порошок. Ребенок, который весит уже двадцать восемь фунтов.

Руки миссис Скилетт дрогнули, и она выронила лук.

- Право, сэр, я и в толк не возьму, что вы такое говорите, пролепетала она. - Оно конечно, сэр, у моей дочери, миссис Кэддлс, и вправду есть ребенок, сэр...

Она опять судорожно присела и склонила нос набок, пытаясь придать своему лицу невинно-вопросительное выражение.

- Покажите-ка мне ребенка, миссис Скилетт, - сказал Редвуд.

Искоса поглядывая на ученого хитрым и трусливым взглядом, миссис Скилетт провела его в сарай.

- Оно конечно, сэр, тогда на ферме я дала его отцу баночку, может, там что и оставалось, а может, я и с собой прихватила самую малость - как говорится, по нечаянности. Собиралась-то второпях, тут не мудрено и ошибиться...

Редвуд пощелкал языком, желая привлечь внимание младенца.

- Гм, - сказал он наконец. - Гм...

Потом он объявил миссис Кэддлс, что ее сын - отличный мальчуган (ничего другого ей и не требовалось), и после этого ее уже не замечал. Видя, что она тут никому не нужна, миссис Кэддлс вскоре совсем ушла из сарая. И тогда Редвуд повернулся к миссис Скилетт.

- Раз уж вы начали, придется продолжать, - сказал он. И прибавил резко: - Только смотрите, на этот раз не разбрасывайте его где попало.

- Чего не разбрасывать, сэр?

- Вы отлично знаете, о чем я говорю.

Старуха судорожно сжала руки - еще бы ей было не знать!

- Вы здесь никому ничего не говорили? Ни родителям, ни господам из того большого дома, ни доктору? Совсем никому?

Миссис Скилетт покачала головой.

- Я бы на вашем месте держал язык за зубами, - сказал Редвуд.

Он подошел к дверям и огляделся. Сарай стоял между домом и заброшенным свинарником и выходил на проезжую дорогу за воротами. Позади возвышалась стена из красного кирпича, утыканная поверху битым стеклом, увитая плющом и заросшая желтофиолью и повиликой. За углом, среди зеленых и пожелтевших ветвей, над пестрыми грудами первых опавших листьев виднелась освещенная солнцем доска с надписью: "Вход в лес воспрещен". В живой изгороди зияла брешь, пересеченная колючей проволокой.