Герберт Уэллс - Пища богов

- Вот именно.

- А вдруг Скилетт был прав, и уже есть гигантские крысы...

- Ну что вы! Это было бы чересчур, - содрогнулся Редвуд.

Он отошел от окна и остановился у кресла, где сидел Бенсингтон.

- Кстати, - начал он, понизив голос, - а как она...

Он указал на закрытую дверь.

- Кузина Джейн? Да она ничего не знает. Она не читает газет и не подозревает, что все эти слухи и разговоры как-то связаны с нами. "Вот еще глупости, - говорит она. - Гигантских ос выдумали! Просто терпенья нет с этими газетами!"

- Нам повезло, - заметил Редвуд.

- Я полагаю, что... миссис Редвуд?..

- Ей сейчас не до газет, - прервал Редвуд. - Она в страшной тревоге за сына. Ведь он все растет.

- Растет?

- Да. За десять дней прибавил почти два с половиной фунта и весит теперь без малого шестьдесят. А ведь ему всего шесть месяцев! Как тут не тревожиться.

- А он здоров?

- На удивление. Нянька просит расчет - уж слишком он больно дерется. И мигом вырастает из всякой одежды, не успеваем шить новую. У коляски сломалось колесо - он для нее слишком тяжел, - и пришлось везти ребенка домой на тележке молочника. Представляете? Собралась толпа зевак... И пришлось отдать ему кровать Джорджины Филис, а она спит в его кроватке. Понятно, мать очень волнуется. Сначала она гордилась таким великаном-сыном и превозносила Уинклса. Ну, а теперь, видно, чувствует, что тут что-то неладно. Вы-то знаете, в чем дело.

- Мне казалось, вы хотели постепенно уменьшать Дозу.

- Пытался.

- Не удалось?

- Поднимает рев. Все дети плачут так, что хоть уши затыкай, говорят, это им даже полезно, а уж тут... ведь он все время получает Гераклеофорбию...

- Да-а. - Бенсингтон повесил голову и еще пристальнее начал разглядывать свои пальцы.

- Все равно нам это не скрыть. Люди прослышат о ребенке-великане, припомнят наших кур и прочих гигантов, и это в конце концов неизбежно дойдет до жены... Что с ней тогда будет, я и вообразить не могу.

- Да, поистине, всего заранее не предусмотришь, - сказал Бенсингтон, снял очки и тщательно их протер. - И ведь это вечная история, - продолжал он. - Мы, ученые, - если мне дозволено претендовать на это звание - всегда трудимся ради результата теоретического, чисто теоретического. Но при этом подчас, сами того не желая, вызываем к жизни новые силы. Мы не вправе их подавлять, а никто другой этого сделать не может. Собственно говоря, Редвуд, все это теперь уже и не в нашей власти. Мы можем только изготовлять Гераклеофорбию...

- А они, - докончил Редвуд, вновь поворачиваясь к окну, - на опыте узнают, что из этого получается.

- Что до событий в Кенте, я больше не намерен из-за них беспокоиться.

- Если только они сами нас не побеспокоят.

- Вот именно. Эта публика до тех пор будет путаться со стряпчими и крючкотворами, ссылаться на законы и важно изрекать благоглупости, пока у них под самым носом не расплодятся новые гигантские паразиты... В нашем мире испокон веков царит великая путаница.

Редвуд чертил в воздухе какую-то сложную кривую.

- Для нас теперь главное - ваш мальчик, Редвуд.

Редвуд повернулся, подошел к своему коллеге и с тревогой заглянул ему в глаза:

- Что вы о нем думаете, Бенсингтон? Вам легче смотреть на все это более трезво. Что мне с ним делать?

- Продолжайте кормить его.

- Гераклеофорбией?

- Да.

- Он будет расти...

- Если судить по цыплятам и осам, он вырастет примерно футов до тридцати пяти... и развиваться будет гармонично.

- Но как он будет жить?

- Вот это и есть самое интересное, - ответил Бенсингтон.

- Черт возьми! С одной одеждой хлопот не оберешься! И потом, когда он вырастет, он окажется единственным Гулливером в мире пигмеев.

Глаза Бенсингтона за золотой оправой очков многозначительно блеснули.

- Почему единственным? - произнес он и повторил еще внушительнее: Почему же единственным?

- Уж не собираетесь ли вы...

- Я спрашиваю, - перебил мистер Бенсингтон с упорством человека, который наконец-то нашел нужные слова, - почему единственным?

- Вы хотите сказать, что можно и других детей...

- Я ничего не хочу сказать, я только спрашиваю.

Редвуд зашагал из угла в угол.

- Да, конечно, - сказал он, - можно было бы... Но ведь... К чему это приведет?

Бенсингтон, видно, наслаждался своими теоретическими построениями.

- Рассуждая логически, можно предположить, что и мозг его будет футов на тридцать выше обычного уровня, и это - самое интересное... Что с вами?

Редвуд, стоя у окна, взволнованно провожал глазами тарахтевшую тележку, обклеенную афишками, - каковы последние новости?