Кэролайн Черри - Евгений

Ильяна не могла пошевелить руками — услышанное буквально раздавило ее.

Наконец она посмотрела на дядю:

— Скажи, а вы… Все вы и в самом деле любите меня?

— Конечно, мышонок! Мы все тебя очень любим! Ведь обычно у колдунов дедей нет. Когда мама захотела родить тебя, она пошла на громадный риск! Когда ты была малышкой, часто приходилось убирать от тебя отца подальше — ведь уже тогда в тебе сидела волшебная сила, но контролировать себя ты не могла. А когда Петр брал тебя наруки, твоя мама и я даже дышать боялись! Еще раз говорю, что все мы очень тебя любим. Мне кажется, что Кави Чероневог для тебя все-таки чужой.

Когда-нибудь я расскажу тебе о нем. Пока с тебя достаточно того, что ты услышала.

— Расскажи мне сейчас!

— Нет, мышонок! Этот рассказ слишком тяжелый, к тому же даже для меня там есть много неясного. Там есть такое, что тебе пока лучше не знать.

Но я тебе обещаю, что рано или поздно ты услышишь все.

— Но дядя, я ж еже не могу прогонять его, не зная даже, за что! Вы говорите мне, что я должна гнать его, но не говорите почему! Если я сомневаюсь в чем-то, мое волшебство бессильно! Ведь так?

Да, Ильяну невозможно было переубедить. Но пассказывато такое…

Эвешка и так уже расстроена, дальше некуда.

— Ты лучше сходи мать проведай, как она там, — посоветовал дядя.

— Она не должна быть такой жестокой! Мне нисколько ее не жалко!

— Но ведь ты даже не знаешь, что она почувствовала, когда увидела тебя с ним! Тем более, на этом проклятом берегу! Конечно, она испытала боль, ужас! Тем более, когда она поняла, что Черневог не мертв, как мы думали все эти годы. Он словно из ада пришел сюда! Ему не место в нашей жизни! Твоя мать словно почувствовала, что он принес с собой.

Она хотела спасти не только тебя,, но и в конечном счете, его самого!

Ильяна слушала Александра, не шелохнувшись. Теперь уже руки отлично повиновались ей, и она клещом вцепилась в руки дяди.

— Твоя мать, — продолжал Саша, — она же одна из самых храюрах женщин, каких я когда-либо знал! Она куда добрее, чем ты думаешь. Но не думай, что она может взять, да вот так просто открыться тебе. Она не хочет, чтобы ты знала о ней слишком много. Она думает, что ты еще недостаточно взрослая. Да и если бы ты была взрослой — знание таких подробностей не принесет тебе ничего хорошего.

— Но почему? — удивилась девушка.

— Она боится, — последовал ответ, что ты слишком часто думать о ее ошибках, и сама не заметишь, как тоже станешь их совершать!» — Но как же мне их избежать, если вы даже не хотите сказать мне, в чем эти ошибки заключаются? Я понимаю, что этот Кави Черевог был самой большой ее ошибкой. Ведь так? Но она никогда ничего не рассказывала мне, все как в рот воды набрали. Только отец что-то изредка говорил мне, да и то невнятно. Но даже от него я не могла понять, в чем же ошибки! А потом вы еще говорите, что я их могу совершить!

— Ну перестань, мышонок, — Саша погладил племянницу по голове, — ты ведь у нас умница, ты сама должна до всего додуматься.

Есть вопросы, на которые трудно с ходу дать правильный ответ. Нужно много думать над ним! Думай, даже если не сможешь ночью заснуть из-за этого. Думай, это полезно! Ты меня понимаешь?

— Да, дядя, — медленно произнесла Ильяна.

— Ну вот и хорошо, — Саша поднялся на ноги, — это хорошо для всех нас!

Изба была ярко освещена. Ильяна вместе с дядей молча вошла в дом. Мать сидела возле ярко пылающей печи, отец пристроился на полу возле нее.

Только Ильяна вошла, как отец бросил на нее взволнованный взгляд, словно предупреждая, что сейчас нужно вести себя поосторожнее. Но Ильяна уже все знала, и потому сразу приняла правила игры. Подойдя к матери, девушка поцеловала ее в щеку. Рука матери неожиданно цепко ухватила ее за подол платья. Ильяна почувствовала приступ страха, но тут же успокоилась — ведь дядя Саша близко, он защитит, если вдруг что-то случится. И потому она не сделала ни малейшей попытки, чтобы вырваться из материнской хватки.

Ильяна знала, что нужно более легко относиться к эмоциям матери. Ведь ей столько пришлось вынести! Эвешка, как пришла с реки, до сих пор не смогла привести себя в порядок — столь велико было ее волнение. Рукав ее вышитой рубахи был разорван, волосы растрепались, щека была поцарапана веткой — видимо, она сломя голову бежала к берегу, не разбирая даже дороги. И велико же было волнение матери, если она, такая аккуратистка, пришла домой и не обратила внимания на свой внешний вид. И тут Ильяна подумала еще об одном — мать бежала к берегу, а ведь до этого она никогда не видела мать бегущей.