Виктория Угрюмова - Огненная река (Кахатана - 3)

- Я так рад, что закончилась эта свистопляска со временем, - откровенно признался Бог Ветра. - Представляешь, хочешь попасть куда-нибудь, а этого места просто нет - оно еще не существует. Или оно есть, но там все по-другому. Оказывается, это прошлое, а будущее для тебя не наступило. Наверное, люди не ощущают этой разницы, но мне, с моим непоседливым характером, было немного не по себе.

- Верю, - рассмеялась Каэ. - Мне тоже было не по себе.

Астерион обвел изучающим взглядом огромный корабль:

- Пусто как-то. Собаки больше нет.

- Тод погиб, - сказала Каэ глухо. Она отвернулась, и глаза ее слепо уставились в какую-то весьма отдаленную точку.

- Понимаю. Ты редь и сама чуть было не погибла.

- В таких делах "чуть" очень много значит. И ко мне оно всегда благосклоннее, чем к остальным.

- Я счастлив, что повидал тебя, - сказал Астерион. - Но мне снова пора, с попутным ветром... А там, на горизонте, я вижу какую-то до боли подозрительную ладью. Думаю, тебя она заинтересует.

- Кто это? - спросила Каэ, пытаясь понять, почему у юного бога такое лукавое и озорное выражение.

- Увидишь сама. Не хочу портить сюрприз.

Он вспорхнул легкой птицей и растаял в синеве неба.

- Полетел, - прокомментировал Лоой. - Госпожа, навстречу движется роскошное гребное судно. С него отчаянно сигналят, просят остановиться и принять на борт пассажиров. Что делать?

- Все-таки это почти Сонандан, - пожала плечами Каэ. - Делайте, что просят.

- Слушаюсь.

Она догадывалась, что может значить этот сюрприз, и потому не очень удивилась, когда по трапу на верхнюю палубу вскарабкался Лев Пустыни, Потрясатель Тверди, аита Зу-Л-Карнайн - счастливый, хохочущий и загоревший дочерна.

- Нам пора, - скромно сказал Лоой, как только отзвучали первые приветствия, и потащил за собой упирающегося Куланна.

- Экий ты жестокий, - сказал сангасой обиженно. - Раз в сотню лет вижу счастливых людей, а ты мне запрещаешь смотреть на такое диво. Интересно.же!

- Ничего интересного, - сказал Барнаба. - Я утверждал и продолжаю утверждать, что в мире только Это и происходит, в той или иной форме разумеется...

- "Это" что? - моментально навострил уши Куланн.

- Пойдемте обедать, я вам все популярно объясню.

Кобинан и Могаллан во все глаза смотрели на живую легенду, самого великого завоевателя века, слава которого перелетела океан и давно уже достигла берегов Иманы. Молодые рыцари представить себе не могли, что великий император так молод, хорош собой и беззаботно весел. То, что он влюблен в госпожу, поражало гораздо меньше. Не он первый, не он последний.

Фенешанги уютно устроились на корме "Астериона", наблюдая за белым пенным следом, который оставлял корабль на морской глади.

Магнус и Номмо затеяли игру в прятки и теперь не отзывались. Не хотели открывать свои секреты раньше времени.

А Каэтана и император как-то незаметно очутились в ее каюте и уж совсем без всякого умысла заперли двери на щеколду. В каюте тут же стало жарко - не то от солнца, не то от кипящих страстей; во всяком случае, большая часть одежды стала совершенно лишней, а когда она улетела в дальний угол и забилась под кресло, выяснилось, что жалкие остатки уже просто неуместны, и от них избавились еще быстрее.

- Правильно, - произнес ворчливый голос в разгар особенно безумного поцелуя. - Никакой ответственности за судьбы мира, никакого внимания к ближнему. Прямо брачный период лягушек...

- Что это? - изумился Зу-Л-Карнайн.

- Это то самое сокровище, за которым мы ездили. Оно меня с ума сведет.

- Ничего подобного, - заявил Ниппи. - Просто полное безразличие к моей судьбе меня возмущает. Если бы мне завели какую-нибудь порядочную, в меру привлекательную перстениху, я бы молчал. Но мое скорбное, тоскливое одиночество заставляет меня вопиять... нет, вопиють... Да подскажите же!

- Вопить, - сказала Каэ.

- Вопить - это грубо. Подбери другое слово - о несправедливости, царящей в этом мире.

- Послушай, друг, - проникновенно сказал Зу. - Ты мне можешь не верить, это неважно. Но если ты еще станешь голосить, то я велю повернуть корабль назад, достигну Иманы, доберусь до храма Нуш-и-Джан и навеки похороню там один не в меру говорливый перстень; Понятно?

- Не посмеешь! - запальчиво ответил Ниппи. - Он не посмеет, правда? - не совсем уверенно осведомился он у Каэ.

- Вот в этом я как раз не уверена, - ответила она мурлыкающим голоском.

- Столько жертв и потерь ради того, чтобы кипящий страстями юнец соблазнял тебя в твоей каюте без помех?! Нет! Общественность молчать не станет...