Виктория Угрюмова - Пылающий мост (Кахатана - 4)

- Приятно быть собой, - легко согласился Барнаба, - но обидно. Почему га-Мавет, например, или Зу такие красавцы? А я несправедливо обделен по части внешности.

- Ты перенаделен, - поправил его Тайара, указывая пальцем на третье ухо.

- Все не второй нос, - вздохнула Каэ, вспомнив недавнее прошлое.

- Мне нужно поговорить с тобой, Зу. - Агатияр стоит у окна, но смотрит не на закат и не на тренировку акара, проходящую прямо на мощенной мраморными плитами дворцовой площади. Он внимательно разглядывает своего повелителя, и какая-то мысль целиком и полностью занимает его.

- Ты не оригинален, - смеется аита. - Тебе всегда есть о чем со мной поговорить. Сейчас выяснится, что я слишком долго отдыхаю - уж точно больше десяти минут. И мне следует вернуться к бумагам.

- Следует, - спокойно отвечает Агатияр, - но говорить мы будем не об этом.

- Тогда о чем?

- Об ответственности, о чувстве долга, а также о разнице между эмоциями и чувствами.

- Агатияр! - Император изображает на лице ужас и даже руками машет на своего визиря. - Мы только об этом и говорим. Первое, что я научился выговаривать сносно, будучи еще несмышленым младенцем, это слова - "чувство долга и собственного достоинства". Потом, говорят, я все-таки сказал "мама!" этого я не помню, - зато прекрасно помню, как ты чуть с ума меня не свел, заставляя выговаривать "от-вет-ствен-ность".

- Это хорошо, - говорит визирь, кивая в такт своим словам седой головой. Если так и было, это очень хорошо.

Император удрученно замолкает. Агатияр настроен весьма серьезно, и шутками от него не отделаешься. Он становится ужасным занудой в подобных случаях, так что проще уступить. Зу-Л-Карнайн недаром долгое время удерживает титул самого талантливого и блестящего полководца - он всегда знает, где нужно упорствовать, а где отступить, чтобы не потерять, все.

- Я подумал о том, что вскоре разыграются новые сражения, мальчик мой, ласково произносит Агатияр. - А я уже не в той форме, чтобы с уверенностью глядеть в завтрашний день. И я хочу напомнить тебе об одной важной вещи. Император не имеет права на собственные чувства.

Аита собирается возражать, но старый наставник жестом останавливает его.

- Сейчас мы говорим не о ней. Хотя бы потому, что она сама разбирается в своих проблемах. И за нашу девочку я спокоен. Я волнуюсь за тебя, Зу. Ты должен всегда помнить о том, что твои эмоции и даже самые лучшие чувства не имеют права господствовать над чувством долга. Скажем, Каэтане угрожает враг. Ты находишься довольно далеко от нее и необходим на другом участке сражения, от тебя зависит судьба войска. Что ты предпримешь?

- Ты же знаешь, - хмурится император.

- Хорошо. Оставим Каэтану. Я свалился с коня, и меня должны пронзить копьем...

- Агатияр!

- Что ты сделаешь? - Старик заглядывает в лицо молодому владыке.

- Ты знаешь...

- Знаю. И это меня беспокоит. Я слишком хорошо знаю тебя, мальчик мой. И я почти не надеюсь переубедить тебя...

- Ты меня сам так воспитал, Агатияр.

- Да. А теперь я прошу тебя прислушаться к другим словам. Когда я растил тебя и вел в первый бой, ты был всего лишь третьим принцем маленькой Фарры и все твое достояние заключалось в двух-трех стадах овец. Я мечтал, чтобы из тебя получился настоящий воин, благородный, храбрый, надежный товарищ, - я горжусь тем, что все мои мечты сбылись.

Старик замолкает. Подходит к столу, берет золотой кувшин с тонким горлышком, усыпанный множеством драгоценных камней, и наливает в кубок вина. После недолгого раздумья выпивает залпом. Терпкая красная жидкость обжигает его внутренности, но придает бодрости и сил. Некоторое время он внимательно рассматривает кубок, а затем и кувшин.

- Однако... Когда-то твои предки почитали бы за счастье обладать таким сокровищем. А теперь это не сокровище, но обычная посуда. И ты не ценишь ее. Это хорошо, что ты ее не ценишь, что тебе чужды алчность и скупость. У тебя такая казна, что оставшуюся часть Варда ты можешь просто купить. У тебя в руках судьбы многих народов, будущее государств. Сам континент во многом зависит от тебя. Зу, мальчик мой, ты не только воин, но еще и полководец. Это важнее - в сущности, только это что-то сейчас и значит. Поэтому ко всему, что происходит, ты должен научиться относиться иначе.

Император тоскливо смотрит на седобородого наставника. Затем переводит взгляд на стену, где на золотом крюке висит его боевой меч в потертых кожаных ножнах. Зу-Л-Карнайн по-прежнему считает, что драгоценности только отягощают доброе оружие.