Виктория Угрюмова - Три эссе

Сейчас времена изменились, и Чарльз Форт наконец переведен и в России. Это - вне всякого сомнения - радостное событие. Но радоваться не получается.

"Книга проклятых" издана Санкт-Петербургским издательством "Лань" в 1998 году. Переводчик не указан, видимо, в целях безопасности последнего. Текст переведен бездарно, и читать его будет тяжело и неинтересно, в связи с чем возникает вопрос - для кого, собственно, было задумано это издание? Для редких знатоков и любителей Форта - так они уже давно всеми правдами и неправдами добыли себе английские варианты. А тем, кому знакомство только предстоит - что ж, глубоко сочувствую. Ибо при всем своем уважении к человеку, бывшему первым уфологом земли, не могу рекомендовать данную конкретную книгу уважаемым читателям. Не хочу, чтобы они начали свое знакомство с Фортом с глубокого разочарования и потери интереса к его творчеству.

Что же касается его самого...

Он многое осмыслил, многое успел, и оставил после себя добрую память, четыре талантливых книги и сорок тысяч крохотных карточек, в каждую из которых вложена частица его жизни. Если это не бессмертие - то я не знаю, каким оно может быть.

Во всяком случае, это гораздо больше того, на что может рассчитывать любой человек.

Список использованной литературы:

Дэвид Риччи, "Энциклопедия НЛО и пришельцев", Москва, 1998, изд-во "Вече", "Александр Корженевский"

П.Губанов, "Летающие тарелки из Бронкса", "Студенческий меридиан", сентябрь 1990 года.

Чарльз Форт, "Книга проклятых. 1001 забытое чудо", Санкт-Петербург, 1998, изд-во "Лань".

Роль фэнтэзи в эпоху отсутствия горячей воды

(ошметки общих рассуждений о праве искусства на вымысел)

Не надо быть жестокими. Не будем спрашивать

у людей, живут ли они.

С.Е.Лец

Когда-нибудь наши времена тоже станут легендарными, эти легенды стоило бы услышать - удовольствие заведомо гарантировано. Поверить в них нашим потомкам будет значительно труднее, чем нам в Троянскую войну и странствия Одиссея; приключения Гильгамеша и Энкиду; существование Вальгаллы, ясеня Иггдрасиля и дворца Бильскирмира; в Кетцалькоатля и Тескатлипоку - мало ли что еще. Ведь по большому счету и мы практически не верим в наше собственное прошлое, списывая самые яркие, потрясающие, удивительные картины на слишком бурную, слишком богатую фантазию тех, кто пытался это прошлое до нас каким-то образом донести.

И отчего же тогда мы уверены в том, что в нас, теперешних, можно поверить? Неужели только от того, что считаем, что иначе жить нельзя, претендуя таким образом на истину в последней инстанции, на безошибочность и непогрешимость своих суждений. Или вообще не задумываемся над этими вопросами в виду их риторичности, бессмысленности и ярко выраженной бесполезности, в противовес вопросу вопросов - когда же наконец дадут горячую воду (зарплату, квартиру, покой - нужное подчеркнуть).

А ведь о нас станут слагать легенды - хотим мы того или нет.

Когда-то - станут рассказывать о нас - люди даже не представляли себе толком, зачем они живут на этом свете: женились, потому что так вышло; жили вместе, потому что податься некуда; рожали детей, потому что время пришло; и работали не для того, чтобы увидеть плод трудов своих и порой даже не ради выгоды, а для того, чтобы была соответствующая отметка в трудовой книжке. Из кранов с горячей водой у них текло нечто невообразимо мутное и холодное; из кранов с холодной водой - грязное; а еще они любили говорить, что театр умирает, книги никому не нужны, в любовь верят одни глупцы и неудачники, а деньги важнее всего. Такую же роскошь, как свободу и чувство собственного достоинства могли себе позволить редкие безумцы, бессребреники или, напротив, миллионеры.

Станут о нас рассказывать и хорошее, и хорошего будет больше - иначе и быть не может, но суть не в этом.

Кстати, Гомер создал эпос вовсе не о Троянской войне. Он жил в период, который пришелся не на самый лучшие времена в истории Древней Греции, и это отразилось во всем, что он говорил, казалось бы, о далеком прошлом. Во времена бурного расцвета Микенского и Троянского царств не могли царицы прясть полотно вместе со своими рабынями, невозможно представить себе царей, копающихся в виноградниках или пашущих быками. Это не Трое или Итаке, или Микенах - это Гомер о себе и своем времени, когда было именно так и никак иначе. Ну и что с того?

С тех самых пор и повелось: о чем бы ни писали, пишут о себе и о своем времени.

Люди пишут книги. И сейчас, именно в нашем разговоре, неважно, хорошие или плохие, талантливые или не очень, мудрые или наивные, на века или на сезон. Главное, что все-таки пишут.