Федор Чешко - Тараканьи бега

— И конечно же, ошибается, не так ли? — оскалился Молчанов.

Против его ожидания Виталий этот оскал перенес стоически:

— Представь себе, не так. Я действительно трус, это он прав. На то и был расчет. Воображаешь, это случайно «и думать нечего», что я — Милашка? Зачем, например, в нашу программу фонт-дешифратор прятать, если он наверняка зашит в этом… на которое ты сейчас пялишься? А выплыви правда — опять вопрос: «Так кто, говорите, это самое в обход инструкции на борт приволок? Кто его, самое это, самовольно воткнул в исп-механизм?.. Так вы, господин Белоножко, оказывается, не свидетель, вы соучастник и самый главный исполнитель?» Он когда мне этот договор подсунул — ну, мол, принимаю ответственность, гарантирую и прочее такое — я сразу понял: замазать хочет, род-ствен-ни-чек, маму его… и папу… Чтоб в случае чего не пикнул. Ну, с договором-то я меры принял. И о дальнейшем озаботился — вирт-имитатор этот припас, еще кое-что… Разговоры ваши слушать решил…

— ВСЕ разговоры, — подсказал Матвей

— Все, — согласился Виталий. — Была б моя задница не моя, а казенная, или если б хоть запасной комплект имелся, я бы так не активничал.

— То-то я замечал: за компом не меньше меня намозоливаешься, а сделал по программе — хрен без палочки, — ухмыльнулся Матвей.

Белоножко кивнул. И, видя, что Матвей вернулся к изучению цилиндрика, пустился в объяснения:

— Меня знаешь что натолкнуло? Та визион-передача, когда мы с дядюшкой… А что по-глупому так действовало — это напрашивалось. Вот я в детстве когда-то пытался сделать клавирник. В электронике я уже тогда хлопом не был, и книжки хорошие подоставал, схемы, комплектующие самые-самые, материалы там… А получилось… Нет, он играл, конечно, только… Ну, в общем, далеко не «Ямаха» получилась. Я и подумал теперь: если кто-то изобретет наконец ЭТО, вначале обязательно получится не то, что хотелось, а получится…

— Идиот, — сказал Матвей, не отрываясь от разглядывания цилиндрика. — Ты, Виталя, конечно, прости, но дядюшка твой даже не просто идиот, а полный безнадежный кретин. И не только он. Знаешь… — в Матвеевом голосе дрогнуло нечто, очень похожее на сдерживаемое ликование, — знаешь ли ты, Белоноженька-Белорученька, что это у меня в руках?! Это у меня в руках не то, что ты думаешь! Это у меня в руках возможность всеми нашими с тобою четырьмя волосатыми неделикатными пятернями выкрутить-таки великому и могучему «Макрохарду» мошну… или мошонку — уж как расклад…

— …получаете джек-пот, но в случае неправильного ответа теряете все. Итак, рубрика… рубрика… Ага. Вы ведь профессор? А что преподаете? Минералогия… это что-то про камни, да? Ну, все равно — профессор, интеллигенция, широкий культурный кругозор… Одним словом, вам повезло: выпала рубрика «Искусство и культура». Итак, внимание! Наш обычный вопрос: назовите значение и смысл слова… мнээээ… культурно говоря, имени собственного… надеюсь, зрители извинят мне эту небольшую подсказку — наверняка в наш сверхпросвещенный век не я один питаю слабость к людям науки… Итак, назовите смысл… мнээээ… того, что сейчас высветится на дисплее. Все, время пошло! Требую полной тишины в зале — на кону джек-пот, а это полтора…

Здешний визион-демонстратор куда б уместней смотрелся в кунсткамере — в роли наидревнейшего экспоната. Хоть бы ж горе-работнички из стратоаэро (или муниципалы, или в чьем там бишь ведении припортовая площадь?) — хоть бы ж эти горе-неведомые-работнички озаботились энерготентом, что ли, защитить выставленного под открытое небо дедушку современной голографии! Уж коли дедушка по дряхлости ничего встроенного на сей счет не имеет… Но в головах неких работничков тоже, поди, отсутствовало что-то, чему бы надлежало быть встроенным от рождения. И редкие снежные хлопья, сырые и серые, пританцовывая в ветряной дерганой пляске, неслись прямиком сквозь профессорскую мокрую лысину.

Да, профессор взопрел от вожделения к деньгам, тяжесть коих, казалось, уже оттягивала его карман. Еще бы, вопросец-то плевей плевого! А денежки профессору ой, небось, как надобны… Вон жакетик на яйцеголовом какой нитонисешный — а ведь для съемки, без сомнения, самое лучшее из своего гардероба выбрал…

Матвей запоздало осознал, что все эти крайне своевременные да важные откровения бормотал и бормочет вслух. Это осознание, правда, его удивило не очень. ОЧЕНЬ его удивила Леночкина реакция.

Леночка, похоже, оные откровения впрямь сочла и своевременными, и важными. Она с неприкрытой заинтересованностью отслеживала визионное действо, то и дело принимаясь наборматывать корректировочные указания встроенному в столешницу звукотранслятору (собственно, демонстраторный саунд здесь, в кафе, слышен был плоховато). И вдруг сквозь Халэпочкино бормотание прорезалось: