Кейт Лаумер - Гонка планет [ Авт. сборник]

Обед в Огненном Дворце оказался отменным, какой и можно было ожидать. После обеда они посидели на террасе, глядя на сгущавшиеся над морем сумерки, затем переоделись и спустились на пляж.

С наступлением ночи, они поплавали, после чего Генри, пребывавший в удивительно хорошем настроении, зажег огромный костер. Сила вернулась к нему, и ему доставляло удовольствие снова схватить руками здоровенное бревно, которое два обычных человека едва бы подняли, швырнуть его в ревущий огонь и наблюдать, как во все стороны разлетаются гаснущие искры. Его опьянило возвращение бодрости, в избытке чувств он не заметил, как затихла Дульчия. И только упав на песок рядом с ней, он увидел, что она сидит молча, обхватив руками колени, спокойная и задумчивая.

Капитан пристально посмотрел на нее, девушка отвернулась, но он успел заметить, что в ее глазах блестят слезы.

— Дульчи, милая моя, — он обнял ее, но она покачала головой.

— Не надо, дедушка, со мной все в порядке. В самом деле, все в порядке… Это от того, что ты так счастлив. Дедушка… расскажи мне о ней…

— О ней? — он нахмурился.

— Ну ты знаешь… о моей прабабушке. Она действительно была похожа на меня?

— Я тебе тысячу раз говорил, что была.

— Должно быть… — она по-прежнему не смотрела на него, — она чувствовала себя ужасно, когда ты покидал ее, отправляясь к другим планетам…

Внезапно смертельный холод зашевелился в нем. Чувство вины, которое дремало все эти годы, выползло из темных глубин его мозга и набросилось на него. Но Дульчи — эта Дульчи, современная молодая девушка — продолжала говорить:

— Дедушка, я сказала тебе, что хочу тебе кое-что рассказать, — она наконец повернулась к нему. — Это касается Лэрри. Я люблю его.

Холод теперь окутал его и снаружи, словно он был заморожен в куске льда.

— Любишь?

Она кивнула.

— Теперь ты понимаешь. Существуют только два человека, которых я люблю, теперь, когда умер Амос, и оба они отправляются в этот опасный поход.

— Дульчия… — язык не слушался его. — Я сказал тебе, что волноваться не о чем. Не о чем…

— Разве? Действительно не о чем? — Она изучала лицо своими серыми глазами. — Ты мне всегда говорил правду, дедушка. Но сейчас ты мне говоришь, что волноваться, не о чем, а Лэрри говоришь совсем другое. Ты знаешь, почему он отправляется с тобой, дедушка? Знаешь?

— Ну, его отец посылает его…

— Дедушка, перестань и подумай немного! — она говорила почти со злостью. — Это для тебя Лэрри просто мальчик, а для самого себя, сенатора и всех на этой планете он мужчина, причем мужчина, который может добиться высокого политического поста. Отец Лэрри не может послать его туда, куда он не захочет отправиться. Лэрри полетит с тобой, потому что он хочет этого, а ты даже не знаешь причины!

Генри напрягся.

— Какова же причина? — резко спросил он.

— А как ты думаешь? Ты! — она посмотрела на него одновременно с любовью и с отчаянием. — Ты не знаешь, никогда не знал, что о тебе думают люди. Разве ты не знаешь, что ты герой, живая легенда для людей нашего с Лэрри возраста? Для их родителей ты, может, по-прежнему простой человек, но для моего поколения ты живая, дышащая страница истории. Теперь ты понимаешь, почему Лэрри даже и не подумал сомневаться, когда отец сказал ему, что ты хочешь взять его с собой в поход на Коразон?

Генри хмыкнул.

— Но ты напугал его до полусмерти! — продолжала Дульчия. — По-твоему, он ничего не может сделать так, как надо, и тебе придется все время за ним присматривать. Он стал таким рассеянным, что наступает себе на ноги, в разговоре вдвое чаще, чем обычно, употребляет эти глупые модные слова. Но он готов отдать свою руку, чтобы тебе угодить. Дедушка, я знаю!

Генри растроганно посмотрел на нее. Где-то в глубине его мозга, там, где жила память о ее прабабушке, распахнулась маленькая дверь, и ему захотелось поверить в то, что она только что сказала.

Но тут неожиданно перед его внутренним взором возник образ сенатора. Толстый, обрюзгший человек с жестоким сердцем. Мальчик был плоть от плоти своего отца. Если в нем есть что-то стояще, то оно проявится, когда путешествие выбьет из него изысканные манеры и всякую чепуху. До тех пор маленькая дверь в мозгу Генри будет закрыта.

— Хорошо, милая, я буду помнить об этом, — проговорил он, ласково похлопав ее по плечу.

Капитан вскочил на ноги, как отпущенная пружина.

— А теперь нам лучше домой. Завтра великий день.

Они взяли полотенца и направились к лимузину. По дороге домой Дульчия вдруг прервала молчание.