Дмитрий Казаков - Коллекционер

Ударил дважды, получилось неожиданно громко.

Открыли почти тут же, на пороге обнаружилась улыбчивая девушка в кокетливом передничке.

– Добрый день, – сказал Олег по-клондальски, уж этой фразе его пограничники научили, а затем спросил: – Профессор Титов?

– Да, – отозвалась девушка и, отступив назад, добавила что-то, наверное, местный аналог приглашения.

Прихожая оказалась под стать самому дому – зеркала от пола до потолка, вешалка, способная принять облачение десятка персон, полка для обуви, и диванчик, чтобы удобно было обуваться и разуваться.

– Вы ко мне? – По уводящей на второй этаж лестнице спускался высокий сухопарый старик в темном костюме: худое лицо, покрытое морщинами, копна белоснежных волос, настоящий одуванчик, осанка прямая, как у бывшего военного. – С кем имею честь?

– Меня зовут Олег. Ротмистр Евтушенко порекомендовал мне обратиться… Он сказал… – Олег понимал, что говорит сумбурно, но слишком волновался, чтобы объясняться связно. – А как вы догадались, что я русский?

– Все очень просто – произношение, – отозвался старик.

Петр Иванович Титов, если верить рассказам пограничников, родился и всю жизнь провел в Антарии, но вот его родители бежали в Центрум сразу после революции семнадцатого года, решив, что тут будет безопаснее. Выучили сына в соответствии с семейными традициями, и к десяти годам он говорил уже на пяти языках, из которых четыре были земными. Неудивительно, что он стал лингвистом, и чуть ли не лучшим в Клондале. Уважительный титул «профессор» прилип к нему еще в молодости, да так, что его запомнили даже местные.

– Итак, ротмистр Евтушенко прислал вас ко мне, молодой человек… – продолжал Титов, расхаживая вокруг Олега и разглядывая его словно породистую лошадь. – Полагаю, что в ваших планах регулярные визиты в этот мир, для чего вам нужно знакомство с местными языками… А сами вы чем, кроме великого и могучего, владеете?

– Английский, немецкий.

– Для вашего поколения – очень достойно. – Профессор перешел на язык Шекспира. – Клондальский вы освоите за неделю, просто прогуливаясь по городу… Что желаете еще?

Олег пожал плечами:

– Что вы порекомендуете?

Титов задумался на мгновение, потер указательным пальцем то место на носу, где виднелась отметина от очков:

– Краймарский и лорейский – два наиболее развитых инструмента общения в Центруме. Торговое дело и финансы немыслимы без первого, любая интеллектуальная деятельность – без второго. Но вы должны понимать, что мои услуги обходятся недешево, – говорил он немножко старомодно, вызывая из памяти образ профессора дореволюционных времен.

– У меня есть деньги, – кивнул Олег.

На то, чтобы учиться, не жалко потратить часть того, что он выручил от продажи квартиры.

– Отрадно слышать. – Тут Титов перешел на немецкий и впервые за время беседы улыбнулся. – Тогда на ближайшие две недели вы становитесь моим гостем… Прошу.

Достоинства «комнаты для гостей» исчерпывались размерами. В остальном она больше напоминала сарай, окошко имелось одно, маленькое и кривое, сквозь щели в стенах дуло, ну а спать приходилось на огромных сундуках, где хранилась какая-то рухлядь. Стол в центре помещения выглядел крепким, но на самом деле грозил развалиться при любом прикосновении, пол покрывала грязь, по углам пищали крысы. И еще отсюда они могли слышать, что происходит в храме.

За два проведенных здесь дня Олег успел выучить расписание служб, которому отец Силестр следовал неукоснительно. Запомнил молебны, торжественные песнопения в честь Священного Ока, а также научился распознавать голоса самых истовых прихожан.

Народ к Праведникам Чужемирья не то что валил, но церковь не пустовала, так что священник был все время занят. К «гостям» он заходил дважды в сутки, рано утром и поздно вечером, приносил чего-нибудь из еды, полный кувшин воды, а на ночь глядя оставался и поболтать.

О том, что у него живут посторонние, отец Силестр никому не рассказывал, ну и они двое старались не высовываться – попадешься кому из местных на глаза, пойдут слухи и того гляди доползут до ненужных ушей. Даже в отхожее место типа «сортир», что торчало позади храма, выбирались по одному и с оглядкой.

Ингера подобное «заточение» выносила с трудом, скрипела зубами, ругалась сквозь зубы на каком-то сурганском диалекте, которого Олег не знал и многие обороты вообще не понимал…

Вечером второго дня он осознал, что нога больше не подламывается при попытке на нее опереться и что каждый шаг не отдается болью в копчике, не заставляет морщиться и дергаться.