Поль Уинлоу - Конан и карусель богов

Конн распоряжался спокойно и без спешки. Верховые лучники выдвинулись вперед; под их прикрытием строилась пехота, на крыльях занимала позиции конница; боссонцы и Черные Драконы остались в резерве.

"Что же еще они позволят мне сделать? - лихорадочно думал киммериец, окидывая равнины привычным взором полководца. - Что еще задумали они, именующие себя Неведомыми Богами?"

Все поле перед изготовившимися к бою аквилонцами было заполнено вражескими отрядами. Смуглые, черноволосые шемиты в желтых и алых одеяниях, пешие или на низкорослых выносливых лошадках; высокие кофитяне в зеленом и синем, их ощетинившаяся длинными копьями пехота и тяжелая кавалерия благородные рыцари в покрытой шелками броне; утонченные офирцы в синем и голубом, в их рядах Конан заметил и черное с серебром знамя Вольного Отряда, воинства наемников, в котором некогда служил и сам.

Помимо регулярного войска, на поле оказалось и несметное число вчерашних землепашцев, мастеровых, мелких купцов, просто горожан - тех, кого захватил в свои смертельные объятия безумный вихрь этой странной войны, кого он лишил разума и погнал сеять смерть и разрушение наравне с самыми жестокими и кровожадными наемниками. Эти плохо вооруженные, не знающие строя отряды роились, словно потерявшие улей пчелы, среди блистающих сталью королевских дружин.

Аквилонцам пришлось остановиться. Враги нависали с трех сторон; и, хотя крылья армии Конна прикрывали достаточно крутобокие холмы, на вершины их пришлось поставить по крупному отряду. Знаменосец с силой вонзил в землю заостренное древко аквилонского гордого штандарта с золотым львом в алом поле. Ряды войска замерли; так волей-неволей пришлось принять план, за который ратовал многоопытный Просперо - дать оборонительное сражение. Надо сказать, что подобное не раз удавалось Конану - враги слишком часто переоценивали свои силы и недооценивали силу небольшой, но прекрасно обученной и верящей в своего короля аквилонской армии...

Остановились и противники аквилонцев. Они не торопились, уверенные в победе, они смаковали это ожидание триумфа, как горький пьяница смакует каждую каплю старого, выдержанного вина. Их, пришедших с огнем и сталью на землю Тарантии, было - как стало ясно теперь - вчетверо больше, чем бойцов у Конна. И вот-вот должен был прибыть стигийский флот.

Некоторое время армии неподвижно стояли друг перед другом. Атака на вчетверо более сильного противника и впрямь отдавала безумием; Конан крепко сжал локоть сына, удерживая того от соблазна бросить в бой полки лучников.

- Пусть начнут они, - склонившись к уху Конна, бросил киммериец. Сейчас это было единственным решением. Должен же наступить момент, когда ниточки у марионеток начнут путаться!

Наконец вражеские предводители потеряли терпение. Взвыли трубы, заревели рога, грянули цимбалы; заколыхались полотнища многочисленных разноцветных знамен, шеренги качнулись вперед; всадники пришпорили коней. Конан чувствовал, что сильные мышцы сына непроизвольно вздулись под его пальцами.

Конники шемитов двинулись вперед. Отсюда, сверху, они напоминали деловитых муравьев; один их передовой отряд был едва ли не в половину всего аквилонского войска. Еще несколько мгновений - и воздух наполнило гудение бесчисленных стрел. Аквилонские пехотинцы подняли щиты; навстречу шемитам двинулась легкая кавалерия под водительством самого Гонзальвио. Вслед за всадниками бежали пешие лучники, спешили пращники, на ходу крутя ременные петли своего немудреного, но убийственного оружия. Конан услышал, как позади него загомонили встревоженные боссонцы - лучшие лучники хайборийских стран, они терпеть не могли, если перестрелка завязывалась без их участия...

Аквилонцы стреляли точнее и лучше, шемитские всадники падали; кое-где воины Гонзальвио уже сцепились с врагами; не выдержав столкновения, шемиты поспешно отворачивали коней.

Над полем поднималась пыль. Знакомая до боли Конану пыль ратного поля. Желтовато-серая туча, в которой тонули даже боевые клики сталкивающихся полков. Расстроив и разметав ряды вражеских конных лучников, аквилонские всадники отошли назад, к своей пехоте, пешие же пращники, стрелки и арбалетчики продолжали перестрелку...

Бой завязался, но как-то вяло, к немалому удивлению Конана; враги делали все, словно по трактатам о военном искусстве. Киммериец ожидал яростного порыва, бушующих безумных толп - нечто вроде того, что ему пришлось увидеть на южных границах Пуантена. Или Неведомые вновь сменили тактику? Марионетки пляшут по-другому?