Поль Уинлоу - Конан и карусель богов

И тут рука настоящего Конана впервые дрогнула. Вогнать три фута начищенной смертельной стали в грудь самому себе - было в этом нечто противоестественное, на что никак не могла решиться его натура варвара, доверявшего инстинктам куда больше, чем доводам рассудка.

Безумная схватка в безумном мире продолжалась. Конан лихорадочно вспоминал всю свою жизнь: где еще притаилось забытое поражение, когда еще приключался с ним нелепый и глупый случай, когда пустячная случайность вырывала из самых рук плоды вожделенной победы, чисто механически обмениваясь при этом со своим противником размашистыми ударами. Конан понимал, что должен победить как-то иначе; а вот лже-Конан явно намеревался покончить дело тривиальным снесением головы врага...

"Возьми верх над самим собой!"

"Но разве тогда я не убью и что-то в самом себе?.. Быть может, озарила внезапная догадка, - я отрежу себе путь назад? Я, живой, настоящий Конан - сам закажу себе путь назад, в Аквилонию, к сыну?!"

Иного выхода нет - пришла внезапно холодная и спокойная мысль. Мосты сожжены. Жизнь Конана-киммерийца стала такой, какой она и была прожита. Все долги уплачены до восхода солнца. Корона в надежных руках старшего сына, Конану настало время уходить.

Кто знает, чья прихоть распорядилась так? Быть может, то была воля Неведомых, очередной ход кого-то из них в той вселенской шахматной партии, которой забавлялись бессмертные... Ответа не знает никто.

Меч в правой руке киммерийца стал вдруг легким-легким, точно птичье перо, сливаясь с рукой; он отбросил в сторону поднявшийся было для защиты меч врага и глубоко, до самой рукояти, погрузился в широкую грудь лже-Конана.

А в следующую секунду Конан увидел, что его меч пронзил не демона, не призрака - а саму хозяйку здешних мест, Старуху-Смерть собственной персоной.

Разумеется, он не мог убить ее. Убить - не мог; а вот удивить ее Конану удалось. Страшные кровавые глаза смотрели на него со странным, смешанным выражением, где читались и бессильная злоба, и непонятный страх и неподдельное изумление.

- Ты сделал, что должно! - прогремел над самым ухом торжествующий голос Отца Киммерии. - Я выиграл! - эти слова уже были обращены к медленно поднимавшейся на колени Старухе. - Я прозакладывал в сделке с Неведомыми самого себя, и я выиграл!

Ничего не понимая, остолбеневший Конан переводил взгляд то на поверженную Старуху, которая с надсадным кряхтением вытаскивала сейчас из груди его меч, то на торжествующего Крома.

- Не все так просто, мать, - из-за плеча великана внезапно выступила тоненькая фигурка Гуаньлинь. - Неведомые капризны. Зертрикс потерпел неудачу, а они не любят неудачников. И я умолила их... И они разыграли этот нелепый спектакль.

Старуха наконец вытащила из себя покрытый темной кровью меч Конана.

- В Великих Иерархиях есть не только пресыщенные своим бессмертием, равнодушные создания, не желающие ничего знать, кроме своих развлечений, продолжала невозмутимо Гуаньлинь, не обращая внимание на то, что Старуха уже начала мелко трястись от гнева.

- Ты вернешь киммерийцу его спутниц, - рыкнул Кром. - И отпустишь моего слугу; по твоей вине пошатнулось Великое Равновесие, и те, кто обитает там, - кивок головы указал на залитое белым огнем небом, - они не слишком-то довольны. Помни, могут найтись и иные желающие править царством мертвых...

Воздев тощие, костистые кулаки, Старуха внезапно испустила душераздирающий вопль, вопль бессильной ярости и злобы, вопль обманутых ожиданий... И странное видение Конана прервалось.

ЭПИЛОГ

Блистала трава под полной луной; вокруг разливалось пьянящее благоухание приморских джунглей. На самом берегу ночного океана стояли семь фигур - двое мужчин и пятеро женщин. - ...Так как же так вышло, что Неведомые изменили свое решение? - это был голос Белит. - Получается так, что нам больше не грозят демоны и Преисподние?

- Не думаю, - ответил посланец Крома. - Похоже, Великая Игра продолжается. И ты, Конан, еще не вышел из нее. В каких мирах предстоит тебе - и твоим подругам сражаться дальше - кто может сказать? Ясно одно назад, в Аквилонию, ты уже не вернешься.

- Что ж, может, оно и к лучшему... - задумчиво пробормотал Конан. Он остался прежним, двадцатипятилетним Конаном - дар Неведомых остался при нем.

Он уже простился с сыном - краткое ночное видение, не больше - но Конн проснется с твердым убеждением, что рассказ явившегося во сне отца - чистая правда. И он будет править справедливо и мудро и - кто знает? - быть может, Конан найдет способ послать ему весточку и из иных миров?