Елена Клещенко - Мир Стругацких. Полдень и Полночь (сборник)

Эти слова Кира повторила и тем, кто пришел спасти их.

Вывозить пришлось обоих – как бы Антон жил дальше, узнав, что его возлюбленная и ребенок погибли в аду неизбежных репрессий на далекой планете?

Малыш появился на свет через полгода. Его назвали Игорем. Он рос жизнерадостным крепышом, а повзрослев, решил идти по стопам отца.

– Может, сынок, ты выберешь другое место службы? – Кира по привычке использовала это слово «служба» – хоть и на другом языке.

– Ну что ты, мама? я ведь с детства хотел стать рыцарем. Помнишь, какой «замок» оборудовал себе на чердаке? На лошади научился ездить, занимался в секции исторического фехтования, в балах под Средние века участвовал. И тут, когда можно пожить настоящим рыцарем, даже князем, – отказаться?

– Но это не игра. Там убивают. Ты о нас с папой подумал?

– А разве вы не рисковали жизнью? Тебе пришлось рисковать даже моей жизнью – до рождения. Ну разве я тебя упрекал? Так, пожалуйста, не упрекай и меня. Не волнуйся, все будет в порядке.

Как обнаружил Игорь, новейшая история Арканара после эвакуации его родителей с планеты была во многом переписана. Так, оказывается, никакого переворота и внезапного прихода солдат Ордена не было. Сам старый король, осознав свою немощь в благоустройстве страны и учитывая болезненность и нежелание принца-наследника править, отрекся от престола в пользу Ордена. При регентстве дона Рэбы Лучезарного.

Дальше, как рассказывали в немногочисленных уцелевших школах подрастающему поколению – и просто зевакам на городских площадях, – прежний старый владыка, обняв Рэбу, просил того заботиться о державе и ушел в странствия, позже поселившись где-то далеко в местечке с говорящим названием Разлив. Возле несущей свои мелкие волны и рябь вдаль реки Разливанки, изрядно обмелевшей и потому переставшей быть оживленным торговым путем.

Бывший принц-наследник тоже ушел в народ, но обещал вернуться – когда станет одним из простых заслуженных тружеников. Но он может появиться из неизвестности в роковой час внешней напасти и, следуя древним рыцарским традициям, вступить в смертельный бой с врагом.

– Ну да, прямая параллель с мифом о короле Артуре, – пробормотал Игорь. – Или еще один запасной план Ордена. Рэба же все-таки не вечен…

И никого не волновало, что в момент переворота или, если угодно, отречения принцу не было и десяти лет. Мягко говоря, не тот возраст, когда у ребенка, доселе окруженного всяческой заботой, были бы шансы выжить в гуще простой жизни. Ну разве только кто-то добросердечный возьмет сиротинушку под свою опеку…

А были однажды беспорядки – ну, помните тогда, когда враги народа, узнав о предстоящем отречении короля, и пытались свой путч-мятеж поднять, чтобы народ крестьянский и горожан работающих на цепи посадить и нещадно эксплуатировать. Но на помощь пришел Орден, и злыдни были повержены и сданы в темницы.

На этих схваченных негодяев списали и нападение на дом дона Руматы – верного сподвижника дона Рэбы. Спасли его, согласно этой версии, подоспевшие воины Ордена, разметавшие врагов и погасившие зажженное теми пламя, прежде чем оно охватило дом благородного дона. Тяжело раненный Румата был увезен на лечение. То есть легенда, которой снабдили Игоря-Ратру, была согласована с версией Ордена во всех мелочах. «Но кто же ее разработал, такую удобную для нас версию? И с какой целью? Рэба действительно хочет сотрудничать с нами? Или, судя по технологическому прорыву, он уже законтачил с кем-то…»

Впрочем, в одной из гуляющих в народе утвержденных версий говорилось о какой-то диковинной пещере, в которой Румата заснул надолго… Опять большой привет классической земной мифологии! Все же за более чем двадцать местных лет, прошедших с тех событий, фигура легендарного дона Руматы – вроде как пособника мудрецов, но по вельможной прихоти, – изрядно поблекла и даже большинством позабылась.

Вообще, как выяснилось при анализе доклада прогрессоров, в Арканоре существовала устойчивая тенденция превращать павших и исчезнувших противников, вроде как имевших отношение к прежней власти и зафиксированных в местных преданиях и шушуканьях, в верных апологетов нового порядка. Мертвые враги превращались в прочно зафиксированных в памяти служак. Их именами пока не называли улицы и не ставили незатейливых памятников-бюстов, но до этого явно было уже недалеко.