Александр Чуманов - Иван родил девчонку

— Готов по дружбе обменять коллекцию монет из гробницы Тутанхамона на коллекцию икон работы Рублева, — говорил Иноземцев третьему.

Он провел у телефона несколько часов кряду, трижды набирал другие города, дважды заказывал международные разговоры. Он беспрерывно отвечал на звонки соседнего аппарата, одновременно что-то записывал, делал пометки в календаре, щелкал клавишами диктофона, перематывая магнитную ленту взад и вперед…

К девяти Иноземцев изрядно притомился. Он оставил нагревшийся телефон остывать, облачился в джинсовый костюм фирмы «Вранглер», натянул фирменные кроссовки. Красная «Лада» поджидала его у подъезда.

Иноземцев прогрел двигатель и мягко тронул машину с места. Он ехал, тщательно соблюдая все правила дорожного движения, какие только попадались на пути, кивая милиционерам. Он припарковался на стоянке неподалеку от Дома ученых, проверил, все ли дверцы надежно заперты.

В вестибюле его встретили как старого знакомого. Спросив по дороге кого-то о творческих планах, пожелав кому-то творческих успехов, кому-то кивнув, кому-то пожав руку, кого-то даже облобызав, Иноземцев проследовал в ресторан, где окончательно смешался с учеными. Он был со всеми знаком, был весел, остроумен, щедр. Он говорил красивые тосты, усердно налегая на минеральную воду, много и весьма умело танцевал. Там он выкурил третью, последнюю по его норме сигарету. Там же Иноземцев познакомился с Варварой, кандидатом неведомых для него наук, натуральной блондинкой, самой лучшей из попавшихся ему в тот вечер на глаза женщин.

Варвара напоминала Иноземцеву ту, которую он видел во сне, когда еще был куколкой. Правда, довольно скоро Иноземцев понял, что это сходство только кажущееся. Но не подал вида.

Он увез Варвару к себе на квадратную кровать.

— Ты кто? — жарким шепотом спросила она его в темноте.

— Эонимф — честно ответил Иноземцев.

— Я знаю, что такое эонимф— сказала Варвара, — этим словом энтомологи называют насекомых, которые долгое время пребывают в почве в состоянии покоя. Иногда несколько лет. Что ты хотел этим сказать?

Только то, что сказал.

— И сколько же лет ты пролежал в почве?

— Не знаю, может, десять, может, двадцать. Лежал себе, пока не появились благоприятные условия.

Наутро Иноземцев накормил Варвару английским завтраком, они обменялись телефонами и расстались довольные друг дружкой. После этого Иноземцев ни разу не звонил Варваре. Как и она ему.

Проводив Варвару, Иноземцев отправился на дачу. Надо было хоть изредка проверять, как там и что.

Здоровенный Пират успел подзабыть хозяина. Он встретил его злобным лаем, и Матрене Ивановне, которую Иноземцев называл управительницей своего имения, с трудом удалось загнать пса в конуру.

— Эдуард Александрович приехали! — старорежимно заголосила старуха.

Иноземцев поцеловал ее в щеку. Они прошли в дом и часа два совещались, опорожнив за это время самовар…

Хозяин поинтересовался видами на урожай. Старуха попыталась прибедняться. Иноземцев решил сам осмотреть угодья. Урожай обещал быть отменным.

— Викторию продашь по шесть рублей, — наставлял Иноземцев Матрену Ивановну, — центнеров десять, однако, будет. Твои комиссионные, как обычно, десять процентов. Отчет представишь по форме. Проверю. Приедет бригада бассейн облицовывать, проследишь, чтобы сделали как надо.

Старуха молча кивала головой, зная, что возражать, торговаться, пытаться обмануть — бесполезно. У хозяина был глаз-ватерпас. И нюх лучше, чем у Пирата.

Так и потекли дни в трудах да заботах. Иноземцев спал до полудня, потом садился к телефону. Вечером он с кем-нибудь где-нибудь ужинал. По субботам и воскресеньям Иноземцев позволял себе отдохнуть в Сочи или на Рижском взморье. Изредка бывал на даче с инспекторской проверкой.

И однажды он почувствовал, что пора позаботиться о потомстве. Ему нравилась вся эта суматоха, которая зовется жизнью, но инстинкт был сильнее самой жизни. Хотя Иноземцев и не был из породы тех, кто умирает, выметав икру или отложив яйца, ему все-таки стало как-то грустно.

«Я сделал на земле немало добрых дел, — размышлял он, — не сосчитать тех, кому я помог, они в основном платили мне тем же. Пора наконец свершить то главное, Для чего создала меня природа».

Он облачился в свой немодный финский костюм, желто-зеленый в черную полоску, вызвал по телефону такси, запер квартиру, запер машину, одиноко стоявшую у подъезда.

Иноземцев долго бродил по знакомому полю, подыскивая себе какую-нибудь такую же одинокую, грустную, желто-зеленую в полоску, когда огромная быстрая тень заслонила солнце. Он хотел улететь, но крылья запутались в полах пиджака, от долгого безделья они слегка слежались, в них уже начала заводиться моль.