Геннадий Мельников - Рефлекс цели

Я обошел вокруг казармы несколько раз, прислушиваясь к легкому шуму в голове от выпитого виски и чувствуя, как постепенно все окружающее начинает приобретать для меня другой оттенок, и я уже пытаюсь выявить какой-то скрытый смысл в сочетаниях тумана и гор, казармы и мокрого полосатого лоскута на флагштоке.

Мне нравятся эти первые минуты легкого опьянения, и хотя от двойной порции виски не дойдешь еще до абстракции, когда полностью отключаешься от всего мелочного, обыденного, и начинаешь мыслить высокими категориями. Но иногда приятно вот так одному ходить в тумане.

Я посмотрел на часы. Начало пятого. Можно еще вздремнуть до ужина. Зашел в казарму, поставил карабин и пирамиду и, не раздеваясь, прилег на новый матрац — он скрипит и пахнет, как белье после стирки…

Проснулся сразу, будто кто-то меня толкнул. Вскочил с койки, подошел к окну и от света фонаря во дворе рассмотрел стрелки на часах. Вот так прилег! Половина восьмого. Пора поднимать ребят. В восемь часов поверка.

Подошел к двери и включил свет.

— Подъем!

Никакого результата. Спят как эскимосы. Растолкал Стреттона, а он уже потом остальных. Зевая и потягиваясь, побрели, в умывальную комнату. Собачья жизнь — жратва да сон!

Без пяти восемь все стояли на плацу. Хаутон произвел перекличку и повел в столовую. Механизм нашего существования действовал с безотказной монотонностью: все то же, что и вчера, и позавчера, и тысячу лет назад.

До десяти вечера свободное время. С десяти до двенадцати осмотр и чистка оружия.

В двенадцать Хаутон повел третье и четвертое отделения на пересменку. Напоследок я все-таки еще раз уговорил Листера выделить мне двойную порцию виски, и в его тетрадке против моей фамилии появилась новая двухзначная цифра.

Меня сменил Фукс из четвертого отделения, но как только Хаутон увел ребят, он завалился спать. Я же решил дождаться своих. Да и кто сразу после выпитого виски делает себе отбой? Это все равно, что вылить его в умывальник, никакой пользы.

Я лежал на своей койке, дожидаясь действия алкоголя и, чтобы не таращиться попусту в потолок, взялся опять за книгу. Мне осталось дочитать самую малость.

«…Звездолет под углом прошел сквозь облако, образовав в нем туннель из раскаленных газов и пара. Внизу поплыла бугристая поверхность планеты, покрытая островами зеленой растительности.

Звездолет шел на посадку без защитного поля. Они не решились причинить обитателям неизвестного мира хотя бы незначительный вред: защитное поле в месте посадки выплавит все.

Разум к разуму шел без оружия…»

Все. Болваны! Как будто им не хватает туалетной бумаги: последние листы вырваны. Так и не удалось проверить мое предположение на счет концовки. Я начал было сочинять возможные варианты окончания этой истории, но ничего путного не получилось. Принялся придумывать названия для книги. Наиболее подходящие, на мой взгляд, — «Первая экспедиция на землю», или «Достигшие цели». Если не забуду, пороюсь в отцовской библиотеке, когда снова буду в Спрингфилде… милом и далеком Спрингфилде, где летом в полдень тротуары становятся мягкими, как резина, и старший брат, приходя на обед, заполняет маленький дворик чудесным запахом бензоколонки… а вечером вдоль ограды идут девушки, и у каждой своя, ей самой непонятная, тайна…

Дик Гудмен оказался прав. В три часа ночи нас подняли по тревоге. По казарме пронеслось: «Пустышки!» Жаль ребят, они только час, как улеглись. Топая незашнурованными ботинками по гулкому деревянному полу коридора, выбегаем из помещения.

Быстрое построение. Хаутон скомандовал «вперед», и мы, уже не соблюдая строя, скорым шагом покинули городок, направляясь в сторону установок.

Хотя сейчас в карауле третье и четвертое отделения, нас подняли для страховки, чтобы не прозевать, как тот раз.

Когда обогнули ребро вершины, ветер из лощины стал хлестать по лицу, словно влажной простыней, но небо было такое светлое и высокое, что все происходящее — тревога «пустышки», хриплое дыхание Марвина у меня за спиною — вдруг показалось мне нереальным и не имеющим ко мне никакого отношения. Таков состояние бывает, когда долго лежишь в поле на спине, а над тобою застыли на месте белые облака.

Я все больше и больше убеждаюсь в том, что вся эта затея с «пустышками» в смысле стратегии и тактики — абсолютная ерунда. Действительно, какая польза от этих летающих мишеней, если мы с точностью до трех дней знаем, когда их запустят?