Михаил Харитонов - Путь Базилио

Кот демонстративно поджал уши.

— Ладно, хватит прохлаждаться, — прервался Карабас. — Набери сушняка, а я пойду поищу какой-нибудь камень на могилу. К останкам надо отнестись уважительно.

Раввин вернулся минут через сорок. Пыхтя и отдуваясь, он тащил на спине могильную плиту.

Маленький отряд к тому времени уже сидел у небольшого костерка. Пьеро, скорчившись и закрыв лицо руками, тихо, беззвучно плакал — у него пошла терминальная стадия айс-дефолта. Арлекин возился с внутренностями, копаясь в кишках. Аккуратный кот поджаривал на прутике печёночку.

— Оскоромиться не желаешь? — осведомился он, протягивая раввину прутик с дымящимся кусочком мяса. — Свежатинку знаешь как хорошо?

— Знаю, — раввин осторожно присел, спуская с плеч груз. — Достань из мешка мои крекеры. И воду надо бы вскипятить.

— Не в чем, — вздохнул кот.

— Сбегай к гондоле, — сказал Карабас, глядя на суетящегося Арлекина. — Принеси что-нибудь, только быстро. Кстати, поищи мой хумидор.

— Шеф, ну дай пожрать-то! — возмутился Арлекин, торопливо набивая рот мясом и брызгая соком.

Карабас прищурился. Арлекин — явно против воли — вскочил, вытянулся, правая рука выронила мясо и угрожающе отошла в сторону, сжимаясь в кулак.

— Понял-понял, я ща, я мухой, — забормотал маленький педрилка.

— Кстати вариант, мухой-то, — заметил кот. — У нас же вроде остался бэтмен? Ты же до него дотягиваешься? Вот пусть и слетает. Заодно и хумидор поищет.

— Он сейчас кормится, — нахмурился раввин, не любящий, когда его распоряжения оспаривают. — Хотя ладно, пусть летит. Сиди, — бросил он Арлекину, — жри.

— А ничего был этот Кенни, — заметил кот, обсасывая прутик после печёнки. — Язык мне поджарь, — обратился он к Арлекину. — Шварцкопф, у тебя в мешке специи?

— Горный перец, должен подойти, — раввин немного подумал. — Слушай, а ты не помнишь, кто был покойник по базе? Свиных генов в нём вроде бы не было… зайца тоже непохоже чтоб было… ничего особенно некошерного не припоминаю…

Арлекин сообразил, что голодный гигант может присоединиться к трапезе, и заработал челюстями с удвоенной силой.

— Напсибыпытретень, — отчётливо, по буквам, выговорил Пьеро. — Нап-си-бы-пыт-ре-тень.

— Чо? — заинтересовался Арлекин, смачно чавкая. — Может, в очо? — решил уточнить он, ответа не дождавшись. — Эт-то мы запросто…

— Напсибыпытретень, — повторил поэт. — Это слово я придумаю завтра. Чтобы всуе поминать того самого, кто во всём виноват. Напсибыпытретень. Пусть он и будет виноват во всём. Ты же, Мальвина, любимая, чиста, ты ни в чём не повинна: так склеились звёзды… — он внезапно выбросил вперёд руку с тонкими длинными пальцами, схватил комок полусырого мяса, и, обливаясь слезами, запихнул его себе в рот.

— Смотри-к ты, оживает, на хавчик пробило, — заметил кот. — Кстати, где мой жареный язык?

— Дык, это… головы нет, — признал Арлекин. — Оторвало взрывом. Не повезло парню. Даже не могу понять, как ему так не повезло. Мы отделались синяками, а он вот так.

— Затем и брали, — Карабас, отбросив колебания, решительно потянулся за очередным прутиком. — Потому и отделались.

— Талисман? — понял кот. — Не знал. Ты не говорил, что у нас есть талисман.

— Он должен был умереть, — почти осмысленно сообщил Пьеро, прожёвывая кусок Кенни.

— Ну да, должен, — снизошёл до объяснений раввин. — Редкий Дар. Вроде как у обломинго, только наоборот. Стягивает негативные вероятности с других на себя. Русские гены. Генетическая карта утеряна. Таких почти не осталось.

— То есть наш секретный козырь мы истратили в самом начале, — констатировал кот. — Жаль. Я руки помою. Там, кажется, вода? — он повернул голову в сторону ручья.

— Да, там. Я тоже схожу. Приберите за собой и сделайте приличную могилу, похороним останки, — распорядился Карабас.

Ручей оказался очень мелким и довольно мутным. Кот, тем не менее, тщательно умыл мордочку, расчесал когтями слипшуюсь под подбородком шёрстку и потом снова умылся.

Карабас присел рядом, показывая, что намерен поговорить, но сам начинать не хочет. Базилио понял.

— Что будем делать дальше? Вернёмся к гондоле? — спросил он.

— Нет. Нужно оставаться здесь. Займём, например, в ту башенку. Если сможем открыть дверь. Если не сможем — заночуем в развалинах. К гондоле лучше не возвращаться. Всё равно ничего ценного там нет, кроме моих сигарок разве что. А вот шерстяные там очень скоро объявятся: это их территория, а они нервные.

— Шерстяные — плохо. А что им помешает досюда прогуляться? — осведомился кот.