Михаил Харитонов - Путь Базилио

— Да, — выдохнула Алиса.

Благовещий цилинь молча согнул колени и опустил голову перед мечущейся на ложе лисицей.

Не веря себе, она потянулась к семнадцати дюймам нефритового сокровища, драгоценного, желанного, ослепляющего белизной.

Сначала мягкий лисий язык едва коснулся основания рога. Тот вздрогнул, искра на его конце порозовела. Потом язык стал смелее и обвил рог посередине, сжимая чувствительные места. Цилинь тихонько вздохнул, и этот вздох пронзил тело лисы, вспугнув стаю бабочек в её животе. Она впервые в жизни почувствовала это роение, голова закружилась и она с бессильным стоном откинулась на простыни, хватая губами сгустившийся воздух.

Единорог вытянул шею, осторожно пошевелил головой, разминая внезапно закаменевшие мускулы.

— Это… это было необычно, — выдохнул он.

— Он такой твёрдый… и нежный… — простонала лиса. — Можно ещё… я хотела бы… — сердце и лёгкие слиплись в один сумасшедший комок, дышать было трудно и сладко, ей казалось, что её уносит прозрачная волна, бьющая вверх, и сейчас её подкинет к потолку.

— Фффухх, — мягко выдохнул цилинь. — Ты можешь попробовать ещё раз, — разрешил он.

Лиса открыла рот, подавляя желание насадиться на острый рог нёбом, чтобы он пронзил её гортань и вошёл в мозг.

— Только язык, — предупредил цилинь. — Или, может быть, не будем ждать? Ведь ты хочешь меня?

— Я хочу, я умираю, — лиса попыталась вытолкнуть эти слова изо рта, но воздух вяз между зубов, так что вместо последнего слова она смогла выдавить только тихое поскуливание.

— Что ж, пусть это будет сейчас, — единорог наклонился ещё, его сокровище пылало. — Встань на колени и повернись, я хочу войти в тебя.

В голосе господина Нефритовое Сокровище прорезалась мягкая, уверенная властность, и эта властность сводила Алису с ума.

И тут она вспомнила всё то, о чём она старалась не думать, и о чём не могла забыть. Радужный дворец, вознёсшийся в её воображении, рухнул, и осколки были такими острыми, что несчастная лиса не смогла удержать рыдания.

Цилинь отодвинулся.

— Я что-то сделал не так? — с мягким недоумением спросил он.

— Вы всё сделали правильно, господин, — прорыдала лиса. — Я… — она задержала воздух в лёгких и не выдыхала, пока перед глазами не стали мельтешить чёрные точки.

— Вы оказали мне огромную честь, — наконец, справилась она с голосом. — К сожалению, я её недостойна. Я не такая, как вы думаете… я не девственница, я нарушала правила… спала с заготовками… — солгала она, отчаянно надеясь, что мужчина поверит.

Господин Нефритовое Сокровище выпрямился. Рог чуть изогнулся от напряжения.

— Нет, госпожа Алиса, — сказал он. — Лгать вы не умеете. Вы не стали бы спать с сырьём для биореактора, или подвергать опасности жизнь разумных. Просто вы слишком горды, чтобы отдаться тому, кого предавали. Вас купили, и мы знаем, кто. Вы плохой конспиратор, Алиса.

Лисе внезапно стало очень легко и как-то тихо. Даже вечно зудящая, гудящая матка заткнулась, как будто её ударили изнутри.

— Почти ничего и не было, — усмехнулась она. — Я не принесла нашей любимой отчизне много вреда. Просто не успела. Брала из автоклавов образцы тканей и векторный материал. Списывала технику. Передавала документацию. Кажется, всё.

— То есть вы не отрицаете? — цилинь не договорил.

— Чего уж теперь-то, — с горечью сказала лиса.

— Скажите мне только одно. Зачем? Из-за денег? — рог угрожающе сверкнул.

— Из-за денег, — Алиса посмотрела в глаза Нефритовому Сокровищу, и он увидел, что та плачет. — На дорогу, на снаряжение, на проводника по Зоне и за наводку на Болотного Доктора. А также на жизнь после визита. Вряд ли мне пришлось бы вернуться в Директорию, а в Стране Дураков нужны соверены.

— Насколько я слышал, Доктор лечит в основном мутантов Зоны, — осторожно сказал цилинь.

— Знаю. Он или помог бы, или я умерла бы. Всё просто, когда нет выбора.

— Всё просто, когда нет выбора, — прошептал цилинь. — Хорошо сказано. Так причина только эта? Не месть? За заражение?

— Нет. Я же сказала — тридцать процентов моих изделий идут вниз. Я их не жалею, и меня не надо жалеть. А теперь я хотела бы получить официальное обвинение в измене и шпионаже. И быть переданной барсукам для проведения следственных действий. Их работа придаст моим словам больше достоверности.

Цилинь помолчал. Потом, изогнув шею, почесал рогом бок.

— Я до последнего надеялся, что вы всё-таки невиновны… или не признаетесь, — сказал он глухо. — Я был честен и не играл с вами, когда предложил рог.