Д Уолмер - Замок зла

гостей годы жизни, но у кого и зачем? Только у бездушных

животных, подобных твоему спутнику, отбирала я их будущие

годы, годы, которые иначе были бы наполнены лишь резней и

обжорством, кровью и свистом мечей, воплями терзаемых

женщин и слезами младенцев... О Кельберг! Во что же

превращались эти отнятые у кровавых зверей годы? Разве ты

не видел сам? В картины и гобелены в глубокие и

проникновенные разговоры под ночным небом... Кельберг,

Кельберг, послушай душу свою: она молит, она заклинает тебя

спасти красоту! Кельберг, послушайся души своей!..

- Что она так пылко тебе обещает? - спросил подошедший с

огромным камнем в руках киммериец. - Впрочем, понятно что.

Вечную молодость и вечную красоту, и в придачу кровавые

пиршества время от времени. Соглашайся, Шумри! О чем тут

раздумывать?..

Он наклонился и крепко привязал камень к ногам ведьмы.

Затем взвалил ее тело себе на плечо.

- Кельберг! - позвала она в последний раз, мелодично и

жалобно.

Даже в таком положении, нагая, перекинутая через плечо

варвара, со спутанными и обрезанными волосами, она была

дивно прекрасна.

Шумри взглянул на нее и тут же отвел глаза.

- Ты бы лучше прогулялся, - посоветовал ему Конан.

Немедиец послушно поднялся и, опустив голову, медленно

пошел прочь.

Подойдя к ограде, Конан перебросил через нее нежное

женское тело. Взметнув в воздухе искристыми тонкими

волосами, Веллия с глухим плеском погрузилась в черную воду

рва.

* * *

К рассвету Конан и Шумри похоронили своих погибших

Больда и обоих слуг. Они зарыли их за пределами замка, на

обочине тропы. Перед тем, как опустить в землю тело Больда,

немедиец снял с него кольчугу. Она и впрямь оказалась на

удивление легкой, словно была сплетена не из металла, но из

затвердевших лунных лучей, чуть потемневших от времени.

- Кажется, я знаю, кто эта девушка и кто этот доблестный

человек, назвавшийся нам Больдом, - сказал он Конану. - В

Бельверусе его имя широко известно, да и ее тоже. Какая

трагедия! Удивительная были бы из них пара!..

Киммериец взвесил в руках кольчугу, так же отдав

должное ее легкости.

- Что ты собираешься с ней делать? - спросил он.

Носить сам?..

- Ну что ты! Отдам девушке... Мертвому телу она не

нужна, ей же может пригодиться...

- Чтобы подарить следующему жениху? - спросил Конан

без всякого, впрочем, желания кого-нибудь обидеть.

Шумри взглянул на него с укором и промолчал.

Когда они уже собрались уходить, немедиец вспомнил о

спящих в саду стражниках и служанках. По его настоянию они

вернулись обратно и перенесли бормочущие и постанывающие

тела подальше от цветов, к самым воротам. Киммериец с

большой неохотой занимался этим вздорным, на его взгляд,

делом, но Шумри уверял, что если оставить их в саду, они

могут никогда больше не проснуться.

Цветы снова пахли сладко и дурманяще, и лепестки их при

прикосновении не ранили и не обжигали, но лишь щекотали и

нежили.

- Быстро же эти лиловые твари простили нам свою

госпожу, - хмыкнул Конан, когда последнее тело было

перетащено в безопасное место и приятели присели, чтобы

перевести дыхание. - Впрочем, ты все-таки не забывай пока

про порошок.

- Я и не забываю, - отозвался Шумри, разворачивая

тряпицу, в которой серели уже последние крупицы

спасительного снадобья.

Внезапно киммериец поднял голову и насторожился. Ему

послышалось что-то похожее на мелодичный женский смех,

доносящийся из-за ограды замка. В два прыжка он подскочил к

стене и посмотрел вниз. Громкий рев - рев досады и ярости

чуть не разорвал его широкую грудную клетку.

Испуганный Шумри мгновенно очутился рядом. Внизу, на

противоположной стороне рва сушила на солнце пушистые волосы

нагая ведьма. В ответ на вопль киммерийца она подняла

голову, и звонкий, победный, счастливый издевательский смех

прозвенел, словно пение утренней птицы.

- Проклятье! Она выплыла! Ну почему я прежде не

придушил ее - а ведь хотел! - ревел Конан. - Где мой лук?!..

Но пока он искал лук, Веллия, подарив на прощанье

остолбеневшему Шумри нежную и укоризненную улыбку, скрылась

в густых зарослях.

Первым порывом варвара было ринуться вслед за ней, и он

уже закинул ногу через ограду, но через мгновение сообразил,

что это бесполезно: местность ему незнакома, ловкая и

наглая, как куница, колдунья ускользнет от него - а может,