Кирилл Берендеев - Писатель и Шуб-Ниггурат

– Сразу хочу тебя порадовать, – сказала она, едва мой знакомый успел донести трепещущей рукой трубку до уха. – Читала твой новый рассказ, «Проклятие Шуб-Ниггурат». Мне понравился, немного жутковато правда, особенно эта полуженщина-полукоза. Но зато по нашей тематике. У нас номер посвящен неблагоприятным воздействиям окружающей среды. Твой рассказ выходит вместе с новыми историями о метаморфах Берендеева, ты по-моему знаешь такого. К тому же у нас в этом номере «дырка», надо чем-то заполнять пробел, – ведь все уже сверстано. Так что я подсунула главреду твой опус, и он его одобрил. Хоть и поскрипел для порядка зубами. Сегодня номер ушел в типографию. Можешь заходить за гонораром.

В их беседу вклинился странный шум: что-то тяжелое свалилось, мешком упав на пол. А трубка, внезапно освободившись, стала негромко постукивать о ножку журнального столика…

Приехав через полчаса к писателю домой Лена застала его в кухне, приходящем в себя за новой порцией рябиновой настойки. А зайдя в комнату, дабы уложить моего знакомого на диван, она заметила странное: валявшиеся вокруг черные клочки тонкорунной шерсти и засохший обрубок задорного козьего хвостика. Покачав головой, она только и смогла произнести:

– Видимо, не зря Игорь говорил мне, что пишет в жанре магического реализма.

P. S. написанный спустя два месяца.

Вообще-то все кончилось хорошо. Только что отпечатанный номер «Биологии и жизни» с рассказом моего знакомого ни с того, ни с чего сгорел вместе с типографией. Лена внесла изменения в гранки, и в следующей версии номера вышло уже обновленное «Проклятие Шуб-Ниггурат». А через месяц она сменила фамилию на Щёчкина – я снова говорю о Лене. Это обстоятельство несколько затруднило продвижение ее статей в английских и немецких научных журналах, с которыми она давно сотрудничала. Ну, сами представьте ее новую фамилию в латинской транскрипции: Shchyochkina – и русскому-то человеку прочесть сложно, где уж какому-то романцу. Но в целом, эта семейка зажила мирно и счастливо.

Пока вчера вечером Лена не пришла ко мне в гости – ничего такого, просто занесла гонорар, ведь мои рассказы тоже печатаются в «Биологии и жизни». И не призналась в беседе за чаем, что намедни Игорь пришел поздно вечером с фонарем под глазом, причем совершенно трезвый, хотя ходил на презентацию своей долгожданной книги. Объяснить он ничего не мог, только упорно утверждал (чем довел жену до истерики), что у дома его поджидала парочка плечистых гномов с нехорошими намерениями, которые они немедленно воплотили в жизнь. Весь следующий день он проторчал дома, предавшись литературе – раскладывал на полу свечки и чертил многогранники; она не стала ждать, чем закончатся его опыты, пошла на работу, а вернувшись, отпирая дверь, услышала женский голос, у которого муж просил прощения за памятную обоим прошлую нелицеприятную историю, и никогда не поминать ни имени ни облика той женщины письменно, и который в ответ пригласил Игоря в гости – когда никого не будет. Лена уверяла меня, что совершенно точно слышала слова женщины, обещавшей встретить Щёчкина в том виде, который им обоим так памятен и который так пользуется успехом здесь – вот в этом.

– Когда я ворвалась и попыталась узнать в каком именно виде, он стал утверждать, будто мне все послышалось. Ведь в квартире, несмотря на мои поиски, никого не оказалось, – сказала Лена, и снова заплакала. А затем протянула мне руку и разжала ладонь.

– А сегодня, когда я вернулась из редакции, собрала это на его тренировочных, – произнесла она, высыпая на стол содержимое ладони.

На скатерть упал большой пучок тонкорунной козьей шерсти асбестово-черного цвета.

3-4.05.03