Татьяна Трунова - Стремянка в небо

- Кому там не спится? - вслух удивился Петя. Остальные сонно заворочались. Федор даже поднял с подушки растрепанную голову.

- Петька, открывай! - отозвался звонкий молодой голос.

- М-митька? - одними губами прошептал Петя.

Марс рычал, прижавшись боком к коленям хозяина. Его обычно плотно прилегающая шерсть встала дыбом, отчего пес начал походить на лохматый и очень злой шар. Только искры не летели. Петя и не подозревал, сколько ярости таится в этой обычно спокойной собаке.

- Митенька! - мать уже была у двери, она рвала замок, стремясь как можно скорее оказаться снаружи. Ее нетерпение только замедляло дело, что позволило Пете несколько прийти в себя. Одним движением он оторвал мать от замка и, крепко держа женщину, крикнул в сторону двери:

- Пошел вон!

Затем он развернул мать к себе, обнял и посмотрел в глаза. Говорить он при этом старался как можно убедительнее:

- Мама, не надо. Что бы там ни было, это не Димка. Наш Димка уже больше двадцати лет как мертв.

Женщина обмякла. Она больше не рвалась к двери, лишь мелко дрожала и всхлипывала. "Лучше бы в обморок упала, - мелькнуло в голове у Пети. - Было бы легче. Сказал бы, что Митькин голос ей привиделся".

А молодой голос не унимался, в нем уже звучали обида и недоумение.

- Мама, мама, открой же, мне холодно. Открой, мама.

Тут Петя окончательно потерял голову.

- Да пошел ты к черту!

Теперь уже он подлетел к двери и начал рвать на себя непослушный замок. Он хотел разорвать, растоптать то, что посмело взять себе имя мертвого человека и напомнить матери прошлое горе. От опрометчивого действия его удержали чьи-то руки. Руки принадлежали Федору. Парень изо всех сил вцепился в Петю и, несмотря на сопротивление последнего, оттащил того от двери.

- Успокоился? - осведомился он, когда Петя прекратил вырываться.

- Да, отпусти, - проворчал тот, все еще тяжело дыша.

- Мама, открой, мама!

- Петька, я тебе велосипед принес. Помнишь, обещал? Открывай давай!

Сумасшествие продолжалось еще минут пятнадцать. Они вчетвером стояли в освещенных тусклым светом 75-свечовой лампочки сенях и слушали. Мягко говоря, всем было сильно не по себе. Наконец, человек замолчал, затопали по ступеням шаги, и наступила тишина. Ее нарушил Федор.

- Пошли в комнату, - сказал он. - На сегодня, думаю, концерт окончен.

Слова парня возымели волшебное действие.

Деревня ожила. Она кричала, и испуганным был ее голос. В нем смешались голоса людей, собачий лай и даже выстрелы. Проверять, что там творится, Пете совершенно не хотелось - его больше беспокоила мать. На шум она не отреагировала, просто смотрела прямо перед собой и молчала. Ее серые глаза, обычно яркие, сделались тусклыми. Ничего не осталось от той живой и любопытной кумушки, любительницы сплетен и происшествий.

- В горницу! - скомандовал он и повернулся, чтобы взять женщину под руку. Однако опоздал - около матери уже суетился Арменыч.

- Мария Семеновна, - ворковал тот. - Пойдемте, пойдемте. Вам непременно нужно полежать.

Та оперлась на руку старика и, автоматически переставляя ноги, поплелась в горницу. Следом за ними туда потянулись остальные. Процессию завершал Марс. Он больше не походил на стукнутого электричеством колобка и лишь на загривке шерсть еще непокорно топорщилась. Пес непрестанно оглядывался и порыкивал.

Следующий час прошел в хлопотах вокруг Марии Семеновны. Петя даже порывался бежать к фельдшерице тетке Светлане, но многомудрый Арменыч, переживший смутные времена в Тбилиси, его остановил.

- Зачем нам Светлана? - сказал он. - У нее сейчас и без нас хлопот будет полон рот. Сейчас капелек успокоительных попьем, снотворное примем, и утром будем как новенькие. Главное, чтобы давление не скакнуло.

- Голова не болит? - заботливо наклонился он над Марией Семеновной.

В ответ та прикрыла глаза.

- Тонометр есть?

Где-то был, - Петя вспомнил, что видел аппарат в верхнем ящике комода.

- Тащи, - распорядился Арменыч.

Давление оказалось лишь слегка выше нормы.

Старик обрадовался:

- Вот и ладушки. Ей сейчас, главное, поспать, - шепотом поделился он с Петей.

- Поспишь тут, - проворчал парень, косясь на окна - шум за ними стихать и не думал.

- Уснет, - уверенно пообещал Арменыч.

Так и получилось. Не прошло и десяти минут, как женщина сначала засопела, а потом даже начала похрапывать.

- Так, теперь кто-нибудь объяснит мне, что за явление Христа народу это было? - Шотик Арменович был настроен воинственно.