Джеффри Форд - Запределье

Возможно, мне стоило вести себя осмотрительнее, но чувства подсказали мне, что там, среди них, Эмилия. Это могло оказаться ловушкой, но мне было все равно. Сквозь прореху в крыше я птицей взвился в воздух и уже мчался над городом, когда они еще не покинули степей Харакуна. Скрываясь в облаках, я наблюдал, как они едут в своих повозках и верхом на лошадях. Девочка была там, но кроме нее – не меньше двух десятков других людей: мужчин, детей и женщин. Кое у кого в руках были ружья. Оставив свой транспорт у стены, они вслед за Эмилией вошли в город. Я слетел к своему коралловому насесту и, охваченный волнением, стал ждать.

Они двигались тесной группой, с опаской пробираясь по площади – точь-в-точь как прежде Эмилия с мальчишками. Я восхищенно смотрел, как девочка возглавляла процессию, бесстрашно выступая перед здоровенными дядьками с ружьями. И снова она заметила меня первой, и снова указала на меня остальным. Никто не бросился наутек, хотя многие, похоже, были бы не прочь. Тут только мне пришло в голову, что ситуация опасна. Нет, Эмилии я доверял полностью, но вот можно ли было доверять всем остальным? Кто мог поручиться, что в последнюю секунду кто-нибудь, смущенный моим видом, не пальнет мне прямо в сердце? Девочка ведь рассказывала, сколько велось против меня религиозной пропаганды: весь мой род был для людей символом зла и ожившим кошмаром…

И все же, разогнав сомнения взмахом крыла, я спустился к ним навстречу. Они, разумеется, попятились, а некоторые даже вскинули ружья. Я поднял лапу и воскликнул: «Мир вам!» (Эту фразу я позаимствовал в одном из тысяч проглоченных в уединении томов.)

– Это Мисрикс, – сказала Эмилия, указывая на меня и оглядывая остальных.

Те закивали и заулыбались. Я тоже кивнул, однако улыбнуться побоялся: вряд ли мои клыки вызвали бы у них умиление.

– Я очень рад вас видеть, – сказал я. Говоря эти слова, я не вкладывал в них ничего, кроме обычной любезности, но когда произнес их, прочувствовал вдруг всю их глубину. На глаза навернулись слезы. Я стащил очки и смахнул соленую влагу с ресниц. Наверное, именно это спонтанное проявление чувств, а вовсе не напыщенные книжные фразы, в конце концов, убедило их в том, что мне можно верить. Стволы ружей один за другим опустились, люди окружи ли меня и стали протягивать руки. На этот раз я пожал их все до единой.

Одна женщина средних лет с цветастым шарфом на волосах представилась мне в качестве матери Эмилии. Схватив мою огромную лапу обеими руками, она стала благодарить меня за спасение дочери. А когда я отвечал, что это большая честь для меня – считать Эмилию своим другом, женщина разразилась слезами, и дело тут, кажется, было не только в спасении ребенка.

Официальным руководителем делегации был высокий, интеллигентного вида юноша по имени Фескин. Он носил очки, точно такие же, как у меня, и я сразу же воспылал к нему самыми нежными чувствами. Оказалось, он работает в Вено школьным учителем, внимательно изучил оставленные Клэем рукописи и за несколько лет собрал немало связанного с историей и культурой Отличного города. Он был первым, кто выдвинул теорию, что я не так уж дик, как принято думать. Это благодаря логике его аргументов да еще рассказам Эмилии жители Вено оказались способны поверить, что меня оклеветали.

Мистер Фескин заинтересовался тем, как я провожу свободное время, и я поведал ему о прочитанных книгах. Кажется, на него это произвело большое впечатление, и мы тут же устроили дискуссию о брисденовской «Географии души» – классическом шедевре древности, напечатанном весьма ограниченным тиражом всего лишь в три экземпляра. Пока остальные слушали, мы немножко блеснули эрудицией. Может, это было не слишком вежливо, но мне так хотелось продемонстрировать гостям, что они имеют дело с образованным существом.

Взяв Эмилию под руку, я повел их по развалинам. Она была очень горда тем, что может показать соплеменникам сохранившиеся архитектурные изыски, которые я демонстрировал ей во время предыдущего визита. Когда я остановился среди развалин Министерства знаний, чтобы показать гостям останки обезьяны, умевшей писать фразу «Я не обезьяна», одна женщина поинтересовалась, из чего состоит мой рацион. Я честно ответил, что из растительной пищи и фруктов, и она, почувствовав себя гораздо увереннее, попросила разрешения потрогать мои крылья. Я не возражал. Она осторожно провела ладонью по перепонке крыла. Увидев это, все остальные обступили меня и принялись ощупывать с ног до головы. Детям особенно хотелось проверить колючесть шипа на кончике хвоста. Я умолял их быть осторожнее, чтобы не уколоть пальцы о ядовитое острие. Одна девушка даже встала на носочки и, дотянувшись до левого рога, ласково его погладила. Я хотел было погладить ее в ответ, но, подумав хорошенько, решил, что не стоит.