Иван Наумов - Гарлем — Детройт

С полным диском никому не нужных фотографий в виде утешительного приза Лейла вернулась домой. Надо отдать должное Ричу, он предпринял еще одну попытку — приблизительно с тем же результатом.

А Лейле хотелось сниматься. И полученный за пробник скромный гонорар только раззадоривал. Она нашла Рича и пересказала ему еще несколько историй из своей жизни. Тестеры готовы были оторвать материал с руками. И вот…

— Давайте, — не слишком уверенно предложил Джош, — я попрошу Рича привезти все снятые ролики. Ты же можешь посмотреть их обратно …

— Джош, — Мустафа дернул головой, словно получил пощечину, — ты хотя бы себе не ври, а? Даже если ролики лягут удачно, у нее в голове появится что-то про девушку Лейлу. Она никогда не почувствует, что это было с ней самой, правда?

Джош кивнул. А еще запись могла лечь неудачно. Из-за возможных последствий перезапись ролика объекту считалась неоправданным риском.

— Сколько роликов вы сняли с Ричем? — спросил он.

Лейла помедлила, а потом почти шепотом призналась: пятьдесят. Мустафа просто онемел — видимо, он еще не обо всем ее расспросил до прихода к Джошу. Пятьдесят, и за все Рич платил день в день после оценки тестеров. И кому какое дело, как она зарабатывает эти деньги! Потому что сейчас открыты квоты, и они уже почти накопили на канадскую визу для всей семьи… Но тут Мустафа сорвался.

— Шлюха! — заорал он, вскакивая с кресла и пытаясь ухватить Лейлу за волосы через стол.

Она пискнула мышью и бросилась прочь, к лестнице. На улице стояла ночь, светящиеся снежинки хаотичным роем неслись мимо окон вниз, к бело-бурой земле, бело-черным крышам, бело-серому асфальту.

— Еще и дура, — констатировал Мустафа.

На шестидесяти неосвещенных пролетах можно было не только сломать ноги. Турок подошел к той двери, через которую только что выбежала Лейла, и прежде, чем выйти, обернулся к Джошу и сказал сухо и беззлобно:

— Ты мне жизнь сломал.

— Алло, Рич?

— Привет, Джош! Как сестра — еще ходит на работу?

— Рич, у меня есть тема для ролика.

— Кто-то из знакомых?

— Я сам.

— Хм.

Долгая пауза.

— Продаваемо?

— Рич, я хочу сделать запись за свои деньги. И не выставлять ее на продажу.

— Ты знаешь, сколько стоит один ролик?

— Лучше всех.

Кто из них вырастет? Есть ли хоть одна полезная частица в этой свалке шлака?

Адамс крутил на экране туда-сюда список своего заветного класса. Было еще раннее утро, он заранее проскользнул в класс, чтобы разминуться с нудной кореянкой.

Включил радиоканал. Под разглагольствования безымянного проповедника о гордыне в спорте неторопливо проверил почту, набросал пару писем и теперь медитировал перед монитором, намечая дальнейшие шаги.

Если растить поколение за поколением на фальшивых идеях, как скоро фальшь станет истиной или хотя бы правдой? Можно ли ради личной свободы каждого в отдельности душить всех скопом? Подрезать крылья первым для самоутверждения вторых? Холить и лелеять агрессивную посредственность, приучая скот не отбиваться от стада? Кого мы хотим обмануть?

Почему я не историк, подумал Адамс. Не историк в полном смысле слова, не книжный червь, дрожащий над манускриптами и черепками… Тогда я смог бы попробовать найти настоящие ответы, пусть даже только для личного успокоения.

Но такой возможности уже не представится. Другая работа — другая забота.

Щелкнул по клавишам, прождал несколько гудков. На экране наконец открылось окно терминала, и на Адамса уставилась широкая курносая физиономия.

— А, ты… — позевывая, сказал человек на экране.

— Привет, Микола! — сказал Адамс. — Нужна твоя квалифицированная помощь.

Когда всё было согласовано, класс уже наполнился. Пустоглазые разгильдяи, выряженные в цвета «Тайгерз», «Лайонз» и «Рэд Вингз». Расфуфыренные молодухи, несущие перед собой перламутровые губы и километровые ресницы, но не подозревающие, что Боттичеллиеву Венеру им переплюнуть не суждено. Жизнерадостные призраки мертвого города. Да нет, мертвой страны.

Или это я в перманентном неверии и отчаянии превратился в сноба? Ведь каждый чем-то одарен по-своему. Может, прямо здесь, передо мной, сидят новые линкольны и маршаллы, апдайки и хемингуэи? Только что же этого не видно? Хоть бы намеком…

«Здравствуй, Сова!» — мысленно поздоровался Адамс, обведя взглядом класс и привычно остановившись на Аксинии.