Михаил Успенский - В ночь с пятого на десятое

У подножия

Управу я нашел не сразу. Искал по телефонным справочникам, звонил в различные родственные учреждения. Никто не хотел брать на себя ответственность, говорили, что это не их профиль. Потом верные люди за пятитомник Берды Кербабаева назвали мне адрес.

Раньше, говорят легенды, Управа вся как есть умещалась в купеческом особняке стиля модерн. А сейчас для нее на том же месте выстроили восемнадцатиэтажную башню прогрессивным методом. Я глядел на башню и думал - тоскливо, поди, работникам Управы, сидят по два-три человека на этаже, в одном кабинете висит пальто, в другом шляпа, третий сам занимает. С тоской вспоминает свой особнячок и шар-бабу, которая стерла его с лица земли. Потом-то я узнал, что все не так.

Дверей было многое множество, а открыта одна: угадай, какая. Угадал, перебравши все, но ходу мне в Управу не дали. Внизу на вахте сидели целых трое: бабушка из военизированной охраны, милиционер и солдатик. Они играли в карты. Бабушка налупила солдатика по носу колодой, а потом спросила, какого хрена я здесь шляюсь. Я как мог объяснил свое дело. Бабушка несколько смягчилась, но отметила, что бичам всяким и богодулам тут нечего делать. Я показал документы. Бабушка сказала, что паспорт - не документ, а хреновина. Я выразил удивление. Милиционер и солдатик полезли из-за стола. Я поспешно вышел, встал на крыльце, закурил. Задрал голову и поглядел, какую махину собрался одолеть...

...Вдруг от стены отделился дяденька в ярко-оранжевом стеганом пальто. Такие пальтушки надевают на детей и альпинистов, чтобы не потерялись. Дяденька был взрослый, лицо же такое, что сразу видно: ни на какую гору он не полезет, а, наоборот, сам кого хочешь туда загонит. Дяденька курил трубку в виде своей же собственной головы, но запах дыма был вовсе не табачный.

- Колесников Геннадий Илларионович? - спросил дяденька.

- Да,- сказал я.- А откуда вы знаете?

- Я всех знаю,- устало сказал дяденька.

- А вы кто будете? - спросил я.

- Я-то? - сказал дяденька.- Я вообще какой-то странный: затеешься, бывало, подляну сотворить, ан все это ко благу и обернется... А вы небось очень хотите туда попасть?

Я кивнул.

- Небось думаете - хорошо бы обежать все инстанции за один день?

- Отгул взял,- сказал я.- Конечно, не худо бы.

- А вам действительно ОЧЕНЬ этого хочется?

- ОЧЕНЬ! - сказал я.

Дяденька с грохотом выколотил трубку об ступеньки. Потом достал коробок хозяйственных спичек, стал обламывать им головки и этими головками снова набивать трубку.

- Хорошо,- наконец сказал он.- Даю вам слово, что вы ни секунды не потратите на ожидание, никаких справок с вас не спросят. Все нужные вам люди будут на месте. Все часы будут для вас приемными.

- Вы, наверное, руководитель Управы? - обрадовался я и подумал: повезло, как в кино.

- Я-то? Нет, - засмеялся он. - Мои масштабы покрупнее, хотя структура, в сущности, та же, да и задачи... Но время вы некоторым образом сэкономите, и, смею вас уверить, это будет весьма солидное время, весьма...

- Да уж,- сказал я, поглядев на верхние этажи.

- Еще раз - вам ОЧЕНЬ этого хочется?

- ОЧЕНЬ! - вскричал я.

- Тогда говорите всем, что вы от Страмцова.

- И этого будет достаточно?

- Более чем. На бабушку не обращайте внимания. Она такая злая, потому что заведовала детским домом для детей врагов народа. Двое в форме - ее внуки. А вообще тут никакой охраны не положено. Итак, дерзайте. К сожалению, никак не могу быть вашим Вергилием в грядущем странствии - это было бы по меньшей мере смешно и даже бестактно. Да, кстати... В своем заявлении непременно укажите, что дело было В НОЧЬ С ПЯТОГО НА ДЕСЯТОЕ, иначе рассматривать не будут...

- Какое дело?

- Ваше дело. Да и любое дело. Ступайте, голубчик.

Дяденька похлопал меня по плечу горячей рукой и легонько подтолкнул к дверям. Очень хотелось посмотреть, как курят спичечные головки, но он отвернулся и быстро заковылял по ступеням.

На вахте продолжался картеж. Бабушка лупила по носам обоим внукам зараз - полуколодой каждому.

- Воротился, хрен моржовый! - обрадовалась она мне.

- Я от Страмцова, - представился я. Все трое бросили карты и встали навытяжку.

- Сердечный ты мой! - закричала бабушка.- Так ты от Страмцова и помалкиваешь! Дорогой ты мой человек! Не забыл, выходит, меня Страмцов! Помнит, поди-тко, как за порядком вместе доглядывали! Передай ему, что Гру-нюшка-дубачка тоже его помнит, и ждет, и за конфискованным крепко присматривает!

Я обещал передать и пошел по коридору.