Анатолий Матвиенко - Эпоха героев и перегретого пара

- Что случилось, Иван Фёдорович? Ваш гневный голос отсюда был слышен.

- Досаждает один проходимец. Успокойтесь, дорогая, он больше не потревожит.

Она не поверила, но не стала возражать, а в сердце появилось нехорошее предчувствие.

Граф и князь стрелялись на рассвете, на левом берегу реки Сож. Формальные слова о примирении, сказанные для проформы скороговоркой, едва умолкли, как Паскевич крикнул: и речи не идёт, командуйте начало. С благородной дистанции в двадцать шагов он первым кинулся к барьеру. Его противник отвёл пистолет, отказываясь спешить с выстрелом, не повернулся боком, не прикрылся оружием.

- Забрали у меня семью - мало? Нужна моя жизнь? Извольте!

Князь вскинул пистолет, дрожащий в неверной руке. Смертоносный свинец поразил лишь кусты. Паскевич чуть не взвыл от злости.

Строганов, избавленный турецкой раной от нужды щурить один глаз, спокойно прицелился в переносицу фельдмаршала. Палец мягко потянул спуск; в последний миг граф чуть приподнял ствол. Фуражка слетела на землю, пробитая пулей, за ней упал и Паскевич. Его даже не оцарапало, он к вечеру умер от удара, так и не приходя в себя. Секунданты и доктор спрятали испорченную фуражку, от греха подальше скрыв некрасивую историю с дуэлью.

Оглушённый случившимся и чувствуя себя хуже, нежели после убийств жандармов, эрцгерцога и судопромышленников, граф не находил себе места. Путь расчищен, но этой смертью, как ни крути - князь был бы жив, воздержись Строганов от приезда в Гомель, он ещё более отдалил возможность воссоединения. Даже если догадка верна и Юлия холодно относилась к усопшему, она никак не возрадуется, когда рано или поздно слух о позорной дуэли дойдёт до её ушей.

Глава вторая. После похорон

В наш технический век сообщения передаются с удивительной быстротой. Телеграфические провода опутали Россию и навсегда изменили её жизнь. Любая новость летит к нам из самых дальних уголков за считанные секунды, достаточные для того, чтобы специальный человек отстучал её, превратив живые слова в удивительные и невидимые субстанции, немедленно пересекающие огромную страну. Право же, гениальное изобретение, казавшееся вчера мистической фантазией, вошло в обыденную жизнь и уже мало кого может поразить.

Кадет Московской военно-инженерной академии юный граф Владимир Строганов получил каблограмму о смерти отчима наутро после его трагического конца и успел в Гомель к отпеванию. На третий день с похорон юноша брёл вместе с матерью к дворцу от фамильной часовни, приютившей второго уже Паскевича, когда увидел всё того же одноглазого господина. Взгляды встретились; мужчина сделал неприметный, но явственный жест. Володя понял знак, наскоро извинился перед maman и кружной тропой вернулся к аллейке.

- Здравствуйте, ваше сиятельство. Поговорим?

- Извольте. Полагаю, вы - старый армейский знакомый фельдмаршала? Или...

- Да. Или.

Они замолчали. Главное было сказано. А что должно было произойти? Бросание друг другу на шею, расспросы, ахи-охи?

Под ногами шуршали первые жёлтые листья. Сухо, нету типического прелого запаха осени, гомельское лето почти без перехода вступило в бабье, и в парке красиво, немного печально, будто аллеи и деревья знают про кончину хозяина.

Уже на берегу реки сын спросил:

- Почему только сейчас?

- Не хотел мешать.

Верхняя губа чуть приподнялась, отчего бледное лицо юного графа приобрело недовольное выражение.

- Кто дал вам право судить - мешаете или нужны?

- Ваша жизнь казалась благополучной, порядочной. Воскресший муж твоей мамы, обвенчавшейся с Паскевичем, никак в идиллию не вписывался.

- А сейчас это потеряло значение, поэтому вы решили явиться?

Строганов-старший зажал трость подмышкой, стянул перчатку и потёр привычно зудящий шрам на лице.

- Вы не рады?

- Рад?! Чему? Что я узнаю - рос без отца, хотя он был жив и свободен? Что мама проплакала годы в благополучной идиллии, как вы изволили выразиться?

- Не допускаете, что были иные причины?

- А они имеют значение?

- Чувствую, вы не желаете слушать, молодой человек. Но следующая возможность поговорить не скоро представится. Поэтому главное вы узнаете тотчас.

Он коротко, не упуская ни единой важной детали, рассказал про турецкий плен, английскую авантюру с сыном Паскевича, австрийскую революцию, откровенно сообщил о семье судовых владельцев, венских жандармах и прочих людях, неосторожно ставших на пути.

- Ивана Фёдоровича... тоже вы?