Олег Овчинников: ProМетро

– Я… местный! – интуитивно выкрикнул он. – Я тут живу.

– Местный?.. А адрес?

– Лесная, четырнадцать, квартира сто сорок два, – машинально отчеканил Павел, с тихим ужасом отмечая, что выдает реальный адрес, и надеясь, что хотя бы «сто» в номере квартиры прозвучало неразборчиво.

– Какая квартира? – бесцеремонно переспросил участковый.

– Сто сорок два.

– Четвертый подъезд, получается?

– Да… Девятый этаж.

– Так, – участковый обернулся к таксисту. – И что он у вас украл, гражданин Федотов?

– Деньги, – просто ответил тот. – Он денежки украл.

– Ладно… – в голосе участкового звучала обреченность. – Идемте в отделение, тут недалеко.

– Ща, ток машину запру, – сказал Федотов.

– Я никуда не пойду, – отчетливо произнес Павел. – Поймите же, я не могу сейчас… – он отогнул рукав куртки, взглянул на часы, но так и не понял, сколько сейчас времени. – У меня…

Он вгляделся в немолодое лицо участкового и, к полному своему отчаянию, понял, что договориться со стражем порядка районного масштаба не удастся. По крайней мере, за разумное время,

– А куда ты де… – успел почти ласково проговорить участковый, прежде чем получил не столько сильный, сколько неожиданный удар левой в скулу и неловко повалился на снег.

Зеленая пилотка, возможно, в первый раз за время службы, покинула его голову.

Мгновение спустя таксист по фамилии Федотов начал медленно сползать на землю, елозя спиной по ребристой серой стенке чьей-то «ракушки».

Участковый лежал как упал, не подавая признаков жизни. Павел наклонился и взял его за левую руку, чтобы прощупать пульс. Пульс отсутствовал. Тогда Павел вывернул руку участкового так, чтобы отсвет дальнего фонаря упал на часы марки «Ракета», стрелки которых отсчитывали двенадцатую минуту до часа ночи.

– Опоздал! – простонал Павел, – Я все-таки…

Он не дал себе времени, чтобы повторить очевидное. Рука участкового еще падала на грудь, а Павел уже бежал к подъезду.

Бежал так, как не бегал на школьной стометровке – быстро, не видя и не слыша ничего вокруг, не разбирая дороги, но в то же время не допуская возможности падения, скольжения и… чего там еше, спотыкания, ничуть не жалея себя, постоянно повторяя: быстрее, быстрее, быстрее же! – но понимая, что быстрее уже не получится… и все-таки поскальзываясь на поворотах… и все-таки кое-что замечая по сторонам.

Грохот сминаемого металла, звон стеклянных осколков – он кажется непривычным для слуха, поскольку обычно ему предшествует отчаянный, почти животный визг тормозов, а сейчас его нет. Павлу не нужно оборачиваться, чтобы понять, что произошло. Федотова не было внутри, и это хорошо, но та машина, которая врезалась в желтую «Волгу», не была пустой.

«Это жизнь, – с горечью думал Павел, ни на секунду не замедляя бега. – Точнее, смерть – и она на твоей совести. Ты сможешь жить с этим? »

Ответ догнал его через десяток шагов. «Тебе придется жить с этим! »

Еще какой-то громкий шум со стороны проспекта. Что это – трамвай сошел с рельс или грузовик врезался в рейсовый автобус? – Павел не желал догадываться. «Хорошо, что автобусы сейчас ходят практически пустыми», – отстранение подумал он, но уже в следующую секунду – теперь он мог отмерять их ударами сердца из расчета три удара в единицу времени – он проклял себя, обматерил с ног до головы за одно это циничное «хорошо».

Все, к чему могло быть применимо слово «хорошо», кончилось. Все.

Негромкое ворчание собаки прямо по курсу – крупной, без намордника, темно, но кажется, это бультерьер. Пока еще негромкое, в нем больше удивления, чем недовольства. Собака просто недоумевает, почему ее верный хозяин внезапно завалился поперек скамейки и не желает больше с ней играть. Пока недоумевает. Кто знает, через сколько минут в ее тупую голову придет мысль слегка изменить правила игры?

Павел на бегу поднял с земли деревянный обрубок, похожий на дешевый протез ноги, и с силой швырнул им в собаку. Подействовало. Собака залаяла, оставила своего владельца покоиться с миром и устремилась следом за Павлом, перехватив обрубок зубами. Кажется, ей просто хотелось поиграть. Но у нее не было никаких шансов, поскольку ни одна собака в мире, ни один олимпийский чемпион по легкой атлетике, включая допингозависимых, ни один гринписовец, убегающий от стаи разъяренных гепардов – не способны были развить скорость, с какой мчался Павел. У них просто не было для этого подходящего стимула. А у Павла – был. Решение отпустить такси за три квартала от дома уже не казалось ему удачным. Но поделать с этим Павел ничего не мог, поэтому он просто делал то, что должен, то есть бежал к подъезду, и если о чем и жалел в этот момент, то лишь о том, что не может обогнать собственные мысли…