Олег Овчинников - ProМетро

У нее еще хватило сил, чтобы сделать последний шаг и сойти с движущейся дорожки, но тут сознание окончательно покинуло ее и вознеслось в немыслимую высь, оставив свою бывшую хозяйку валяться в жалком одиночестве на истоптанном мраморном полу.

Подобно водам ручья, выбрасывающим бумажный пароходик на канализационную решетку, прежде чем обрушиться в темноту колодца, течение эскалатора вынесло наверх маленький скомканный листочек и вложило его в безжизненную девичью ладонь.

Если бы кто-нибудь удосужился взять листок в руки и разгладить, его глазам явилась бы следующая запись:

«Mon cher Paul,

Quand tu liras cette note, je ne serai pas deja a vivant… »

Впрочем, в своем французской Лида не была до конца уверена.

– За такие деньги – катись на метро, – грубо отшил Павла пожилой водитель. – Тем более, так быстрее выйдет.

Он резко захлопнул дверцу, так что Павел едва успел спасти пальцы от защемления, и стронул с места на такой скорости, которая, с учетом марки и возраста машины, могла бы по праву считаться второй космической.

Инверсионный след его запорожца долго еще висел в промерзшем воздухе, не рассеиваясь.

«Ну и как я теперь? » – в отчаянии подумал Павел. Он ссыпал ненавистную мелочь обратно в карман и с тоскою задрал голову. Не с целью повыть на Луну, которая, кстати сказать, была не видна этой ночью, а чтобы еще раз взглянуть на часы на столбе… и еще раз понадеяться, что те безбожно спешат. Но нет, на его наручных электронных было столько же, 00:32.

Куда подевались все машины? Здесь, практически в центре Москвы, и теперь, когда, в сущности, еще совсем не поздно. Вот через 16 минут и вправду станет поздно, но сейчас-то, сейчас…

Наконец из-за поворота вывернула желтая «Волга», и Павел дважды поздравил себя с удачей: первый раз – когда разглядел черно-белые шашечки на крыше, а второй – когда из-за лобоврго стекла ему подмигнул зеленый огонек. Это был цвет надежды.

Голосовать он стал обеими руками, как на древнем партийном собрании. Машина чуть резче, чем следовало, подрулила к бордюру и обосновалась на нем передним правым колесом. Таксист оказался хмурым и тучным, как серое ноябрьское небо, лишь отчасти подсвеченное снизу огнем городских фонарей. Старый, уже заживающий синяк под его левым глазом лишь подчеркивал это сходство. Вдобавок, таксист был основательно пьян.

Когда он с трудом перегнулся через сиденье, чтобы выдохнуть в лицо Павлу свое фаталистичное «К-куда едем? », тот едва удержался, чтобы не отшатнуться, послав водителя «к-куда подальше». Но, согласитесь, тридцать три минуты первого – не лучшее время для демонстрации тонкой душевной организации, поэтому Павел ответил лишь:

– До Менделеевской, там рядом… – и попытался утвердиться на месте рядом с водителем, но тот, по-видимому, не считал их беседу законченной.

– Сколько? – сурово спросил он. Павел мысленно перекрестился и сказал:

– Тридцатничек.

– Полтинничек, – не задумываясь, парировал таксист и добавил так, словно это все объясняло: – Я – Федотов!

Они еще немного поторговались, оперируя исключительно уменьшенными и взласканными вариантами именования денежных сумм, и сошлись, как и следовало ожидать, на «сороковничке».

Когда «Волга», взвыв мотором, соскочила с бордюра, Павел запоздало прикусил язык. И стоило так рьяно торговаться? – спросил он сам себя, кожей бедра ощущая сквозь тонкую подкладку кармана всю свою жалкую наличность: две монетки достоинством в два и в пять рублей и один смятый червонец. Оставалась еще надежда, что водитель будет разворачивать его долго, очень долго, а когда развернет, не станет поднимать шум.

– Только, пожалуйста, побыстрее, – попросил Павел под аккомпанемент зачем-то инициированного счетчика.

– Я – Федотов! – ответил водитель голосом, исполненным тех характерных интонаций, которые появляются, как правило, за несколько секунд до разрывания тельняшки на волосатой татуированной груди.

И не соврал. Машина неслась через ночную Москву, не отбрасывая тени и не обращая внимания на светофоры. Порой натужно переваливалась через трамвайные пути, только брелок на ключах в замке зажигания издавал недовольный треньк-бреньк, порой вылетала на встречную, но, проехав по ней метров двести и не встретив никого, разочарованно возвращалась обратно. Дважды Федотов проехал на красный свет, один раз цинично проигнорировал отмашку инспектора ГИБДД. В такие моменты Павел повторял про себя старинную мудрость: «С пьяным возницей и дорога короче» и боролся с соблазном пристегнуть себя ремнем безопасности, однако не делал этого, чтобы иметь в случае чего выигрыш во времени и пространство для маневра.