Сергей Минцлов - Атлантида

— Надо бы поспеть — всего пятнадцать верстов здесь, времени у вас девать некуда — четыре часа!

Разномастные коньки усердно работали мохнатыми ногами, и лес скоро кончился; с горизонта смотрел бор. Время в беседе летело незаметно; Григорий участия в ней почти не принимал и только коротко отвечал на вопросы.

Мы проехали уже большую часть пути, как вдруг я почувствовал, что дно повозки опускается; затем последовал толчок о землю, и лошади остановились. Мы клюнули головами в спину возницы.

— Ось пополам! — воскликнул он, соскочил с облучка, заглянул под возок и стал растерянно осматриваться кругом.

— Вот ведь оказия! — проговорил он. — Крепкая ось была, и на поди! Это ее рук дело — как пообещала, так и вышло.

Как на грех, кругом не виднелось ни деревца, да, впрочем, оно было бы и бесполезно, так как топора, чтобы сделать новую ось, с нами не было.

Пришлось вылезать из повозки; мы помогли вознице кое-как связать поломанное место веревкой и пешком добрались до станции.

Поезд ушел, что называется, перед самым носом у нас; следующий отправлялся только ранним утром.

Пришлось побродить по маленькому станционному поселку и отыскивать себе приют.

Вечером я опять стал испытывать беспокойство — мне казалось, что вот-вот спутник мой подымется с постели, на которую я уложил его, и тайком улизнет обратно. Чувство это все усиливалось, и к ночи я дошел до такого возбуждения, что перекрестил несколько раз единственное окно нашей каморки, дверь и все стены, затем то же проделал с крепко уснувшим Григорием.

Взошел месяц, такой же блестящий и огромный, как накануне, горенку наполнила мутная синь. Боясь уснуть, я зажег свой огарок, приклеил его к столу, а сам присел у окошка, отодвинул розовую ситцевую занавеску и стал смотреть на улицу. Она была безлюдна; свет месяца заливал ее, домишки уже спали.

За стеной у хозяина зашипели и пробили часы — я насчитал десять ударов; слышался чей-то храп и посапыванье.

Не могу выразить, до какой степени нестерпимо тянулось время — казалось, дня никогда уже больше не будет! Пробило одиннадцать, потом — через бесконечность — двенадцать. Все было тихо, не слышно было даже дыхания моего приятеля.

Что-то черное заметалось вверх и вниз в воздухе против окошка. Еще несколько секунд, и оно прилипло снаружи к стеклу и мягко потрепетало по нему распластанными крыльями.

Летучая мышь! — пронеслось во мне соображение.

И в то же мгновение крылатое существо повернуло ко мне голову, оскалило зубы и засмеялось.

Ужас охватил меня. Я откинулся назад, за косяк окна, и когда несколько опомнился — на стекле уже ничего не было.

Мой спутник простонал во сне; я овладел собой, подошел к нему и положил руку на пылающий лоб его.

— Спи. Спи, — повелительно сказал я, не снимая ладони.

Он задышал ровнее и не просыпался до света. А я всю ночи провел на стуле, ожидая нападения, но его не последовало; на рассвете мы благополучно попали на поезд.

Вернувшись домой к себе в Рязанскую губернию, я с величайшими предосторожностями проявил снятые с Варвары негативы и, можете себе представить, ни на одном она не вышла! Прекрасно удались церковь, кладбище, развалины, а вместо ведьмы на всех четырех снимках красовалось по серому пятну!

— Ну и что же? — спросил один из слушавших. — Тем ваше приключение и закончилось?

— Не совсем, — ответил Павлищев. — Однажды я почему-то задумал осмотреть погреб. Отворил дверь и вошел. И в ту же минуту наверху что-то крякнуло, зашуршала и посыпалась земля; я почувствовал тупой удар в голову и повалился в яму; падая, я так же ясно, как сейчас всех нас здесь, увидал среди темноты светящийся овал я в нем хохочущую, рукоплещущую мне Варвару.

Меня вытащили в глубоком обмороке. Обрушились на меня две толстые доски с потолка и целая груда земли. Добавлю, что ко дню этого происшествия я уже и думать забыл про свою встречу с Варварой и про ее обещание «пошутить» надо мной.

От этой шутки у меня остался навсегда шрам на затылке. И с этих пор я глубоко верю в существование злых и добрых сил и в их влияние на человека.

— Верите вы своим старикам, или нет — не знаю: нынче ведь все по-особенному на свете пошло! А мы своим верили и послушать их любили — видели они и слышали на своем веку много побольше, чем мы с вами и истории тогда приключались на удивление! Вот, к примеру сказать, что я слышал от своего деда, а ему его дед рассказывал — стало быть, речь не о близкой старине идет!