Сергей Дмитрюк - Агнец в львиной шкуре

— Пока нет, но, думаю, скоро будет.

Я недовольно поморщился. Сейчас мне совсем не хотелось об этом думать.

— Тогда не говорите никому о том, что хотите увидеться с Хо! — предупредил Чен Джу.

— Почему?

— Вам помешают встретиться с ним.

Я хотел спросить его, кто мне может помешать в этом, но заметил, что мой собеседник испуганно прислушивается к чему-то. Подняв голову, я тоже услышал чьи-то ровные тяжелые шаги, доносившиеся из коридора. Чен Джу с мольбой стиснул пред собой руки и быстро зашептал:

— Не выдавайте меня! Умоляю!

Немного поколебавшись, я молча указал ему глазами на нишу, в которой он прятался до этого. Благодарно посмотрев на меня, Чен Джу с проворностью мальчика исчез в темном углублении, а я повернулся к входу, и вовремя. Спустя мгновение на пороге зала появился Ен с автоматом в руках.

— Что ты здесь делаешь? Что-нибудь случилось? — Он подозрительно смотрел на меня из-под сдвинутых бровей.

— Ничего. Просто захотелось отдохнуть, — пожал я плечами. — Пошли!

Мы вышли на воздух, к свежему ночному ветру и ясной луне. Погрузка уже закончилась, но я остановился у входа, вдыхая полной грудью пыльные и терпкие запахи ночи.

— Знаешь, Ен, я, наверное, на какое-то время буду вынужден покинуть город.

Он посмотрел на меня, не скрывая удивления.

— Что-нибудь случилось, Максим?

— Понимаешь, последнее время моя жена что-то неважно себя чувствует…

— Она больна? — в голосе Ена прозвучала неподдельная тревога. — Что же ты раньше не сказал? Ее непременно нужно показать хорошим врачам! Я это устрою.

— Да, нет, ты не понял. Физически она совершенно здорова, но в последние дни что-то хандрит, скучает по дому. Думаю, ей нужно на время сменить обстановку. Она чувствует себя совсем одинокой в этом городе… Может быть свозить ее на Южный материк? — как бы, между прочим, спросил я, и посмотрел на Ена. — Она никогда там не была. Скорее всего, ей бы это понравилось.

— На Южный материк? — Ен недоуменно пожал плечами. — Не знаю… Вряд ли там лучше, чем здесь. Но тебе виднее.

— Во всяком случае, ей надо как-то развеяться, а эта поездка отвлечет ее, — сказал я, как о чем-то уже окончательно решенном.

Ен почувствовал это, искоса взглянул на меня.

— Я понимаю, что сейчас совсем не до отдыха, но и ты войди в мое положение.

Мне не хотелось давить на него. Я хотел решить этот вопрос по взаимному согласию. Ен понял это и дружелюбно улыбнулся.

— Ну, о чем ты говоришь, Максим?! Конечно же, поезжай, раз надо! Я прекрасно понимаю, что из-за этого ты сам не в своей тарелке.

— У меня к тебе еще одна просьба, официальная.

— Да, говори.

— До моего возвращения не выпускай Наоку. Обещаешь?

Несколько секунд Ен мялся в нерешительности. Потом, видя мою настойчивость, махнул рукой:

— Ну, хорошо! Ради нашей дружбы, возьму это под свою ответственность.

— И последнее. Ты не мог бы дать нам гравиплан? — Я положил руку ему на плечо. — Сам знаешь, какая сейчас неразбериха с транспортом, а я не хотел бы омрачать нашу поездку еще и этим.

— Гравиплан? — Ен на минуту задумался. — Ну, что ж, пожалуй, я смогу устроить и это, но только не раньше, чем через два дня! Нужно подготовить машину. Идет? Вот и отлично!

— Куда мы летим? — неожиданный вопрос Юли прервал мои раздумья. Я посмотрел на нее.

— В Линь-Шуй, южную столицу.

— Линь-Шуй… — задумчиво повторила она. — Ведь в переводе это «храм у воды», правильно? Какое красивое название!

Она обняла меня сзади за шею, прижалась щекой к моей щеке. Голос ее сделался игривым.

— А что мы будем там делать?

— Отдыхать… А вообще-то, мне нужно повидаться там с одним человеком, узнать у него кое-что по работе. Садись рядом! — Я мягко и нежно взял ее за локоть, усаживая в штурманское кресло. — И пристегни ремни!

— Ты боишься за мою жизнь? — спросила она, словно, удивившись.

— Еще бы! Это же самое дорогое, что когда-нибудь было у такого непутевого парня, как я!

Выражение ее глаз мгновенно изменилось, но я не понял, как именно. Она порывисто бросилась мне на шею, уткнулась носом в мою щеку, и я задохнулся ароматом ее волос.

— Максим!

— Юли! Ну, будь хотя бы чуточку благоразумнее! Мы же разобьемся!

— Не буду, не буду!

Она подняла ко мне пылающее лицо. На глазах у нее блестели слезы. Зажмурившись, она затрясла головой, словно, стряхивая их.

— Когда ты так говоришь, я не могу быть разумной! Ведь я — дура! Правда, Максим, дура!