Сергей Дмитрюк - Агнец в львиной шкуре

Станция шестнадцатого сектора Австрало-Азиатского жилого пояса находилась в нескольких километрах от него, и лишь привычная обстановка Дороги скрадывала впечатление дикой пустынности и тоскливой безысходности, которое исходило от этой девственной равнины.

Мы вышли под полупрозрачный, изогнутый к небу козырёк входа, и я сразу увидел Влада Стива. Он сидел в тени навеса на одной из лавочек, плавные формы которой напомнили мне изогнутые лепестки орхидеи.

— Папа! — обрадовалась Юли и, по-детски, бросаясь к отцу на шею.

Стив обнял её сдержанно, но крепко. Посмотрел на меня. Я протянул ему в приветствии руку.

— Ну, как вы? Всё посмотрели? — поинтересовался он, жадно разглядывая дочь и меня.

— Да, было здорово! — сияя глазами, сообщила Юли. — Жаль, тебя не было с нами.

— Ничего. Меня теперь долго не будет рядом. Привыкай, — с лёгкой грустью в голосе отозвался Стив.

— Папа! Может быть, ты тоже полетишь с нами? — Юли с надеждой посмотрела на отца и порывисто взяла его за руку.

— Нет, — отрицательно покачал головой тот. — Есть важные дела, которые мне нужно обязательно закончить. Моё место здесь, на Земле… Возможно, когда-нибудь после… Я хотел бы увидеть своих внуков.

Глаза Стива заблестели радостной надеждой. Он ободряюще улыбнулся дочери. Лицо Юли слегка омрачилось, но её отец не дал ей долго печалиться. Бодро сказал:

— Космопорт не так уж далеко от станции! Чтобы добраться туда, нам не понадобится ничего, кроме собственных ног. До старта ещё два часа… — Он бросил взгляд на наручные часы и посмотрел на нас. — Вы как, готовы прогуляться?

— Папа!

Юли укоризненно склонила голову набок, снова обняла Стива за шею и прижалась щекой к его колючей щеке.

Мы спустились по одной из дорожек, выстланной красным базальтом, к белокаменной кольцевой дороге, отмечавшей границы станции, и вышли в степь. Душу наполнили светлые чувства. В беспорядочных зарослях высоких трав, в их смешанном и противоречивом — одновременно приятном и резком — запахе была особая прелесть, полная пламенной радости жизни и свободы.

Ветер обвевал наши спины сухим жаром, но путь до космопорта занял не больше часа, поэтому к остановке магнитобусов мы пришли ещё полные сил. Каплевидные машины выстроились на шестиугольных полимерных плитах обширной площадки у входа в космопорт. Робот-водитель ближайшей из них при нашем появлении остановил юркий магнитобус около нас, услужливо раскрыв прозрачные двери.

— Ну, вот и всё, — неестественно бодро сказал Влад Стив.

Я посмотрел на него.

— Вы не жалеете, что отпускаете дочь со мной? Ведь вас разлучат невообразимые пространства.

— Зачем ты спрашиваешь, Максим? Разве сам не знаешь? В каждом из нас живут две половинки. Одна из них непременно устремлена к новому, другая же упорно бережёт прежнее, мечтая вернуться к нему. Но возвращение никогда не оправдывает наших надежд.

— Хотя сожаление остаётся?

— Не будем сейчас тешить себя иллюзиями, — покачал головой Стив.

Глаза Юли заблестели.

— Поцелуй меня, папа, милый! — со слезами в голосе попросила она, протягивая руки к отцу.

На этот раз Стив с нежностью прижал дочь к груди, и крепко поцеловал её в щёку, совсем не скрывая своих чувств. Поспешно отвернулся и промолвил сдавленным голосом:

— Пора в путь! Передавай привет своим родителям!

Мы запрыгнули в магнитобус и остановились у прозрачной стенки, продолжая смотреть на неподвижно стоявшего Влада Стива. Смотрел и он на нас, пока машина не удалилась на приличное расстояние.

Магнитобус приближался к посадочной полосе, а мы всё ещё стояли у окна, крепко взявшись за полированные поручни. Души наши были наполнены светлой грустью, хотя сердца радостно бились в ожидании нового.

Ракетоплан сверкающей на солнце острокрылой птицей легко взлетел в слепящее бездонное небо и вскоре исчез из вида провожавших его людей. Лохматые облака за стёклами боковых иллюминаторов стремительно понеслись вниз, расстелились бескрайней белоснежной пустыней. Синева неба над ней померкла и сгустилась чёрнотой безграничной бездны, пронизанной острыми иглами разноцветных звёзд. Громадный сине-зелёный шар уплывал от нас всё дальше и дальше, подсвеченный по краям золотистой дымкой.

«Прощай Земля! Тон эона!». Я снова прощался с родной планетой, но на этот раз прощание это не было наполнено той безысходной тоской и печалью, что прежде. Всё теперь было по-иному, и предстоявший путь среди звёзд не казался мне таким тягостным и бесконечным.