Сергей Дмитрюк - Агнец в львиной шкуре

— Если в народе будет силён дух, то и силы для борьбы найдутся, — уверенно произнёс Юлий Торрена. — А силу духа нужно подкреплять личным примером — героическими поступками и отвагой тех, кто всё ещё готов бороться с несправедливостью и любым угнетением. Вы не согласны со мной? — Он пристально посмотрел в глаза юноши.

— Нет, от чего же? — медленно произнёс тот. — По-моему, вы правы. Должно быть ядро, которое сплотит народ вокруг себя и поведёт в бой… Вот только у нас вы вряд ли найдёте столь сильные личности. Мы — мирные работяги, привыкшие к труду, а не к войне… Разве что вы?..

Его лицо озарилось неожиданной догадкой. Торрена молча кивнул в ответ на его немой вопрос.

— Тогда я и мои товарищи готовы идти с вами! — торжественно произнёс молодой дружинник, гордо поднимая твёрдый подбородок.

— Не боитесь смерти? — лукаво прищурился Артур Порта.

— Нет! — уверенно мотнул головой юноша и покраснел до кончиков ушей.

— И много здесь найдётся таких, как вы? — поинтересовался я.

— Думаю, немало.

— Это хорошо, — одобрил Юлий Торрена.

Оказалось, что бургомистр со своей семьёй живёт в том же здании, где располагался и городской Совет, на втором этаже в двух небольших комнатках с крохотной кухней и окнами, выходившими в уютный сад за низкой каменной оградой.

Чэнь Хао немало удивился нашему неожиданному визиту, но был приветлив и гостеприимен.

— Спасибо, Анару, что проводил этих людей, — поблагодарил он нашего провожатого. — Думаю, теперь ты можешь вернуться к исполнению своих обязанностей.

Молодой дружинник попрощался с нами и ушёл. Чэнь Хао сложил на животе руки и выжидательно посмотрел на нас.

— Итак. Чем могу быть вам полезен?

Он был не очень высокого роста, слегка полноват. Широкое лицо его, с глубокими складками около губ, морщинами на лбу и вдумчивым взглядом зеленоватых глаз под припухшими веками, походило больше на лицо старого университетского профессора, чем на лицо важного сановника.

— Хотелось бы обсудить с вами ряд вопросов, касающихся наших общих интересов и судеб гивейского народа, — начал Юлий Торрена.

— Ого! Какой серьёзный разговор! — сдержанно усмехнулся Чэнь Хао. — Может быть, чаю с дороги? — любезно предложил он.

— Если это не затруднит вас, — вежливо кивнул Торрена.

— Ну, что вы! Какие трудности? Мы всегда рады добрым гостям! Цю! — позвал он. — Выйди к нам, пожалуйста!

В соседней комнате послышалась негромкая возня и раздались шаркающие шаги.

— Это моя жена, Цю Хао, — пояснил бургомистр, подходя к добротному круглому столу, стоявшему возле окна. В движениях его тоже просматривалась сдержанная неторопливость и даже кошачья вкрадчивость.

В комнату вошла уже не молодая женщина с глубокой проседью в густых волосах, собранных на затылке в тугой пучок, и живым огоньком, светившимся в узких глазах.

— Дорогая! У нас гости с Земли. Приготовь нам, пожалуйста, чаю, — попросил Чэнь Хао и повернулся к нам. — Вы пьёте с молоком?

— На ваше усмотрение, — наклонил голову Юлий Торрена.

— Тогда с молоком! — улыбнулся Чэнь Хао. — Признаться, люблю такое сочетание.

Он снова посмотрел на жену.

— С молоком, дорогая!

Женщина ушла на кухню.

— Присаживайтесь! — любезно предложил Чэнь Хао, опускаясь на стул с высокой спинкой.

Мы расселись вокруг стола на таких же старинных стульях.

— Так что вы говорили о судьбах гивейского народа? — напомнил Чэнь Хао, переводя взгляд с меня на Торрену, а затем на Артура Порта.

— Их пора менять к лучшему, — твёрдо сказал Юлий.

— Это да, — вздохнул бургомистр и посмотрел в окно. — Вот только как это теперь сделать?

— Необходимо установление справедливых законов, которые бы защищали достоинство и жизнь людей, — вступил в разговор я. — Законы, опирающиеся на общественное мнение и ведущие к истинному общественному самоуправлению — без вождей, без царей и тиранов, узурпировавших власть во все времена.

— Вы предлагаете открыто вступить в борьбу с властью Чой Чо Рена? — прямо спросил Чэнь Хао. — Пойти на него войной?

— Вы правильно поняли наши намерения, — подтвердил я. — Хотя мы уже давно вступили в эту борьбу.

— Я знаю, что ваш Камал приложил много сил, проводя здесь просветительскую работу, — задумчиво произнёс Чэнь Хао. — Но я не слышал, чтобы он стремился к войне.

— Камал — это я!

Бургомистр посмотрел на меня с лёгким недоумением.

— Так вот вы какой? Тогда позвольте выразить вам моё почтение!