Владимир Александрович: Браслет Изиды

В ней пахло какими-то бранными духами.

— Был кто-нибудь? — спросил я лакея.

— Никого не было.

— Никого? Ну хорошо, дай чаю.

Я прошел в кабинет — здесь запах духов был сильнее, — подошел к столу, достал браслет и стал его рассматривать.

«Вот это чем пахнет», — подумал я и несколько раз дохнул на камень. Потом я подумал, что было бы хорошо нагреть его для усиления запаха, и сначала подержал браслет над стаканом горячего чая, а затем опустил наполовину прямо в стакан.

Издаваемый браслетом запах стал удушливым.

На камне появилась резко очерченная женская головка с нахмуренными бровями; глаза ее зло смотрели на меня.

Я вздрогнул и положил браслет на стол.

Взяв бумагу, я начал на память зарисовывать лицо и думал набросать его в несколько минут. Но, несмотря на все старания, ничего не выходило.

«Надо срисовать с натуры, — это вернее», — подумал я и положил браслет перед собой. Взглянув на камень, я удивился — глаза смотрели на меня приветливо.

Я протер себе глаза и, взглянув еще раз на камень, увидел, что на лице девушки появилась улыбка. Сначала я остолбенел, а потом схватил карандаш, чтобы рисовать, но изображение на камне пропало.

«Ну, нет, браслета я Пильману не верну — интересная штука; это не детское зеркало, как говорит Андрей. Не могу представить себе, однако, в чем тут дело? Если это и фокус вроде зеркала, то он хорошо сделан. А перемена в выражении лица? До чего додумались люди! Право, не жалко и денег. И хитер же Пильман! Надо, однако, кончить рисунок».

Взяв в руку браслет, я опустил его в теплый чай так, что камень остался вне жидкости и, выжидая появление лица, стал опять рисовать иероглифы.

Вскоре на камне снова появилась женская головка. Она приняла суровое выражение, брови ее нахмурились, губы зашевелились. Но вот она пропала. От камня пошел какой-то голубой блеск, какое-то бледное сияние поднялось кверху, и я увидел в нем просвечивавшую женскую фигуру в странной одежде. Лицо ее было прекрасно. В комнате стало душно: казалось, от видения шел сильный зной; дышать было нечем.

Видение заговорило, но я разобрал только слова: «туаи… анх… туаи… анх…» — и погрузился в дремотное состояние, успев, однако, вынуть браслет из стакана.

Я очнулся не скоро.

Скользнув взглядом по письменному столу, я взглянул на браслет. Он был таким же, каким я купил его у Пильмана, только в середине камня виднелось розовое пятнышко. Оно приходилось как раз на том месте, где была щека появившегося на камне лица.

«Это Бог знает что такое. Лучше оставить браслет и лечь спать».

Повторяя слова «туаи… анх… туаи… анх», я быстро разделся и лег.

— На другой день я отправился к знакомому профессору-египтологу.

Он перевел мне часть надписи, но многие знаки были и для него непонятны.

— Это какие-то незнакомые мне слова — иероглифы древнего, неизвестного нам языка; по-египетски они произносятся так, а что они значат — этого я вам сказать не могу.

Я записал все слова, как их произносил мой ученый знакомый, и пошел в Пильману, чтобы спросить его, не знает ли он чего-нибудь еще про браслет и надписи. Мне хотелось также узнать, чем он объясняет все связанные с нагреванием браслета явление.

Пильман выслушал меня очень внимательно и, когда в рассказе своем я дошел до появления света из браслета и в нем — женской фигуры, он посмотрел на меня как-то странно и перебил меня насмешливым тоном:

— Ты был вечером у знакомого, говоришь ты? Да, многое может случиться после беседы за ужином, господин. Запах браслета и я чувствовал, видел также лицо девушки на камне, но то, что ты мне рассказываешь, это не то, что я видел. Правда, я не грел браслет, а ты его грел, да еще ночью, да чертил заклинание, — а ведь это все равно: произносить их или чертить. Странную вещь ты мне рассказал, господин. Жена говорила мне что-то похожее на то, что ты сейчас рассказал, но я ей не верил, — думал, что она это во сне видела. Ты знаешь, господин, женщин: им всякая глупость во сне видится. Ну, а ты — это другое дело… Да, да, интересный браслет. Но как узнать, почему является девушка — сказать трудно. Прочел ли ты надпись, господин?

— Часть надписи мне перевели, а часть — нет. Написаны какие-то слова, смысл которых совершенно непонятен.

— Что тебе перевели?

— Перевели: «Приди, сестра, зовет Готек», — а дальше что-то уже совсем непонятное, нельзя перевести.

— Дальше нечего и переводить — я понял, господин. Непонятные слова — это заклинание на каком-нибудь древнем египетском наречии… Знаешь, что я тебе скажу: отдай мне браслет обратно — я верну тебе деньги; и то про Пильмана говорят, что он заговаривает покупателей и заставляет их брать всякую дрянь, а тут заговорят и не знаю что… Не хочешь? Дело твое. А если хочешь добраться до смысла браслета и надписи, то надо тебе, господин, по-моему, вот что сделать: поезжай туда, где сделан браслет. А скажи, зачем тебе знать смысл надписи, господин? Интересно? Да. Не всякий может добраться до смысла и простых вещей, господин, а ты хочешь разгадать неизвестное. Это потруднее… Ну, слушай: браслет я купил в Риме; туда ехать незачем, в Рим он попал случайно; надо ехать в Египет — браслет сделан там. Теперь хорошо в Египте. Поезжай-ка туда, у тебя денег много. Если поедешь — зайди ко мне, я скажу, куда ехать и к кому обратиться: у меня есть знакомые в Каире, да в везде есть знакомые, господин.