Александр Золотько - Функция

– Нет, – еле слышно сказал Зорин. – Я просто ошибся этажом. Ошибся.

– Бывает, – сказал Петрович.

Зорин спустился на этаж ниже. Остановился возле двери лифта. Достал из кармана мобильник и осветил цифру номера этажа. Шестерка.

Зорин спрятал мобильник в карман и медленно пошел по лестнице вниз, с трудом переставляя ноги. В голове было пусто. В груди было пусто. Не было ни мозга, ни сердца. Ничего не было.

Он вышел из подъезда и, не оглядываясь, пошел к автобусной остановке. Сел в подъехавший автобус.

«Конец света», – пробормотал Зорин, глядя перед собой и ничего не видя.

Конец этого гребаного света. Тихо, без грохота и взрывов. Без зомби и наводнений. Квартира за квартирой, дом за домом, не торопясь, но неумолимо, как Всемирный потоп.

В детстве Зорин читал, что если отстреливать белок, сидящих на одном дереве, по очереди снизу вверх, то можно будет убить всех – белки не заметят, что их расстреливают. Вот так и люди исчезнут, один за другим. Один за другим.

Инопланетяне или мироздание – какая разница?

Просто все идет к концу. К завершению. Останется земля, останутся многоэтажные дома, будут выполняться функции, важные человеческие функции. Кто-то будет с кем-то ругаться в Сети, рассылать спам, вести длинные дискуссии по разным поводам. Призраки будут даже перезваниваться друг с другом… Ни мучений, ни боли – все чисто, аккуратно, словно кто-то просто щелкает переключателями на пульте, обесточивая… обезлюдивая дома-поселки-города. Щелк-щелк-щелк… Осознают лампочки в гирляндах, что их выключают? Понимают, что скоро все они погаснут? И если понимают – что чувствуют?

Свою остановку Зорин проехал, пришлось выходить на конечной, ждать обратного автобуса. Мир вокруг Зорина расплывался в кляксу, сердце стучало неторопливо, ему было наплевать на то, что думает сейчас Зорин и что мир Зорина исчезает.

Кажется, Зорин кому-то звонил. Возможно, Гавриле или Сереге. Даже, кажется, пытался что-то объяснить, рассказать, что Юрка, что его квартира… Но, похоже, не смог.

Утром Зорин проснулся в своей квартире от сигнала своего мобильника.

– Ну ты, придурок! – с ходу заявил Гаврила. – Ты помнишь, что ночью творил?

– А что я творил? – спросил Зорин, оглядев себя.

Он лежал одетый на нерасстеленной кровати. Обутый лежал, покрывало было мокрым и грязным.

– Ты звонил мне и Сереге, нес какую-то чушь. Мы даже хотели ехать к тебе, но Юрка отговорил…

– Юрка? – Зорин сел на кровати.

– Ну да, Юрка. Позвонил и сказал, что ты и к нему звонил, но вроде бы уже из дому. У тебя что-то случилось? – В голосе Репнина звучала тревога. – Мы сейчас приедем.

– Хорошо, – сказал Зорин.

Так даже лучше, подумал он. Парни приедут, я им все расскажу.

– Мы сейчас с Юркой выходим, – сказал Гаврила. – Он заехал за Серегой, сейчас забирает меня, и мы едем. Держись там.

– А Серега у тебя?

– Он в Юркиной машине, а что?

– Ничего, – губы еле слушались Зорина. – А Юрка?

– А он возле меня. Дать трубку?

Не надо, хотел сказать Зорин, но не смог. Сидел, прижав трубку к уху, и ждал.

– Привет! – сказал Юрка. – Я уже ребят забрал, сейчас мы к тебе. Что-то ты всех нас напугал.

– Ты их забрал… – Зорин облизал пересохшие губы.

– Да. У тебя будем минут через сорок по таким дорогам. Дождись, никуда не уходи…

– Хорошо, – сказал Зорин. – Я дождусь.

Интересно, как это все будет происходить? Призрачный мерцающий свет просто затопит квартиру? Или придет боль, предсмертная агония?

Зорин вспомнил, что обещал Мишке Медведю переслать фотки с последнего празднования двадцать третьего февраля. Крайнего, поправил себя Зорин, но потом снова повторил – последнего. Хотя фотки он, наверное, все-таки перешлет. И не забудет поздравить Олежку Пелипейченко с днем рождения. Функции должны выполняться.

Можно было попытаться уйти. Встать, пока не поздно, с кровати, выйти из дома. Куда? Не важно. Просто уйти. Просто бежать. Стать бомжом, чтобы никто не мог застать его в квартире. Ведь исчезают квартиры, правда?

Интересно, подумал Зорин, а сколько среди бомжей таких беглецов, осознавших опасность и пытающихся хотя бы так, в грязи и холоде, продлить свое существование? Наверное, было бы интересно походить, расспрашивая… Наверное.

Только бежать – нет смысла. Совсем нет. Самым важным для него были друзья, его друзья. И если всех ожидает эта участь – чего тянуть? А вдруг прав капитан Токарев, и это не гибель, а просто переход? Конец этого света и начало другого? Или это путь в ад, наказание за то, что не смог жить правильно, не мог…