Елена Асеева - К вечности

Хотя эти самые внезапно выпавшие на долю плоти Усача испытания подтолкнули его к перерождению и обретения божественности. Отец сказывал, что после получения божественной плоти Усач вельми долго не общался с Небо, Дивным и даже Воителем, каковой за него вел соперничество и как явствует, был особенно с ним связан. Еще Отец говорил, что Усач даже став Богом, весьма значительный срок набирался сил и также долго обучался вложенным в него способностям.

— Дюже долго спел, — констатировал тогда я и насыщенно засиял.

Мой Творец, вероятно, не оценил мою шутку и никак на нее не откликнулся. Поелику ему пришлось довольно-таки долго утрясать меж Усачом, Небо, Дивным и Воителем возникшую разобщенность. И Отец не был расположен смеяться над тем, что оказалось столь болезненным для его братьев и сынов.

Я уже давно приметил, что в поступках Небожителей не редко бывают, даже в отношении друг к другу, те самые обманы, хитрости, уловки, а также присваивания не принадлежащего им. Вне сомнений данные божественные качества унаследовали и их творения. Не только человеческие создания, но и те многочисленные помощники, про оных можно молвить «хоть пруд пруди». Посему еще будучи подле моего Творца, я удивлялся простоте своего старшего брата Стыня, не примечающего особую воровливость в приставленном к нему черту, величаемому Мерик. Это маленькое и вельми пакостливое существо, неизменно появлялось предо мной и Першим в очевидно уворованной одеже. Яркие или вспять темные расцветки некогда бывших сарафанов, рубашек были вельми по-любительски переделаны им в плащи. Не менее редко на Мерике появлялась новая обувка, украшения, оружие. Конечно, это было замечено не только мной, но и Отцом. И, верно, надо оставаться совсем незрячим, абы того не увидеть.

— Может Стыню стоит о том молвить? — вопрошал я у Першего.

— Нет, поколь не стоит. Не нужно расстраивать милого малецыка. Я попробую сам справиться с той воровливостью, — откликался Отец.

Что ж, про племена, роды создателями коих являются Боги, можно сказать: «все они не без недостатков». Понеже про самих Зиждителей правильным будет отметить «Боги, как Боги».

Усач…

Несколько я так отвлекся от Усача и от его взгляда.

Сам брат. Очередной старший мой брат, ибо все мои братья были старше меня. Выглядел и впрямь необычным Богом. Не мудрено, как я ранее отметил, столь долго спел. Абы в росте и могутности он вдвое превышал Богов. Мощными, покато-округлыми смотрелись его плечи и не менее перекаченными предплечья с выступающими мышцами. Это был массивно скроенный с сильным костяком и большим весом брат с тем право молвить вельми сутулившийся так, что на его спине отложистой горой торчал невысокий горб. Сами мышцы, выпирающие на плечах, предплечьях, бедрах, лодыжках, оголенной груди казались ребристыми и проходили не только под кожей, но и над ней.

Усач имел слегка красноватый отлив кожи, иноредь озаряемый почти золотой рдяностью света, особенно в мышцах-корнях. Вот! однозначно я был прав. Мой дорогой старший брат, аки фрукт аль ягода, вельми долго созревал. Его лицо смотрелось довольно-таки вытянутым, с орлиным профилем и крупными черными очами. Черные, жидкие, длинные волосы, заплетенные в одну тонкую косу, покоились на его голове такой же точно слегка потянутой вперед. Бороды у брата не имелось, одначе были достаточно густоватые усы, переплетенные в косы и достигающие груди. Кончики, как усов, так и волос Усача туго завершались крупными коричнево-прозрачными топазами. Поелику появление данного вида самоцветного камня оказалось непосредственно связано со способностями брата, ибо топаз был первым камнем, оный он когда-то создал… а посем им повелевал.

Одеждой Усачу служила набедренная повязка широкая, обмотанная вокруг бедер и закрепленная на талии поясом. Широкий сыромятный пояс, обильно усыпанный мельчайшими камнями переливающихся зелеными, бурыми и даже иссиня-марными цветами стягивался серебристой застежкой изображающей ладонь с расставленными пальцами, где вместо ногтей на кончиках горели алые рубины.

Плотный взгляд старшего брата нагнал уходящую под опекой Вещуньи Мудрой, в окружении альвов, гомозулей, детей, Владелину и прибольно вдарил по макушке головы, заставив ее обернуться, а меня прийти в себя. Пред очами моими тягостно качнулся лежащие под ногами девочки высокие травы, и я чуть было не закричал от досады. Досады на всех сразу!

Столь грубых Усача и Асила!