Елена Асеева - Середина. Том 2

Кали-Даруга слегка качнула головой и служка, стремительно развернувшись, поспешила вон из залы.

— Нет, господин, Сумантру, вы не могли видеть подле меня, або она очень юная демоница, и стала моей помощницей совсем недавно, — достаточно уклончиво отозвалась рани Черных Каликамов и нежно провела перстами подносовой ямке мальчика, убирая оттуда капель воды.

Служка тем временем уже тюкнулась в зеркальную стену залы, кажется, мгновенно пустив зябь волнения по его серебристой поверхности, также скоро сменившейся на вступившего в помещение Першего. Войдя в залу старший Димург стремительно окинул взором находящихся в ней, и, остановив его движение на сыне, подле которого все еще на присядках сидел Велет, беспокойно спросил:

— Мор, малецык мой милый, как ты?

— Все хорошо, Отец, — отозвался тот… И впрямь сейчас благодаря поцелуям и присутствию подле него Атефа, Мор выглядел многажды живее.

— А ты, Велет? — с той же тревогой вопросил Перший у Атефа.

— Я дубокожий, Отец. Мне терпимо, — громко гыркнув протянул Бог и на его плечах сызнова заходили ходором покато выпирающие мышцы, желаю надорвать материю сакхи.

Перший сошел с места и медленной поступью приблизился к мальчику, он протянул в направление его головы руку и нежно огладил вьющиеся русые волосы.

— Господин очень способный мальчик, — негромко произнесла Кали-Даруга, по-видимому, стараясь его защитить.

— Да, моя бесценная живица, — чуть слышно отозвался старший Димург и малозаметно кивнул. — Я это увидел… Впрочем, как всегда… Умный, любознательный, способный… — Губы Господа перестали шевелиться, и слышимо только для демоницы, он дополнил, — это предпочтения нашего драгоценного Крушеца.

— Что сказал Родитель? — торопливо поспрашал Мор, он, как и иные, не слышал последней фразы Отца, потому и встрял в толкование. Его кожа уже полностью приобрела положенное золотое сияние, а голос на удивление стал вновь звучать недовольно.

— Сказал, чтобы я не давил на мальчика, — задумчиво поглядывая на Яробор Живко и вероятно прощупывая его, ответил Перший.

— Значит, ты не улетаешь Отец? — не менее возбужденно выдохнул Велет и степенно поднявшись с корточек, развернулся в сторону старшего Димурга.

— Поколь нет, мой дорогой, — бас-баритон Першего стремительно потух.

И, кажется, он весь замер, продолжая пронзительно всматриваться в мальчика. Нежданно его полные уста, судорожно дернувшись, искривились, змея в навершие венца также зараз растеряв золотое сияние, стала иссиня-черной и сердито зыркнула в сторону Мора. Прошло еще пару минут той тишины и Перший негромко дыхнул, обращаясь к сыну:

— Малецык… что там произошло на Палубе? Зачем пришлось срочно переселить людей в систему Волови очи, на планету Звездац?

В тот же день, укладывая Яробор Живко спать, Кали-Даруга напоив его вытяжкой (без коей он теперь плохо засыпал, або, как говаривали бесицы-трясавицы, сбил физиологические часы Земли) нежно произнесла:

— Мой дражайший господин, должна вам кое-что передать.

Демоница смолкла, тем давая время приготовиться к ее речи юноше, а сама принялась прикрывать его тонким, серебристым одеяльцем. Яробор Живко торопко качнул головой, и с интересом воззрился на рани, малость даже напряглись черточки на его лице. Кали-Даруга подпихнула под голову мальчика подушку, и неспешно опустившись на ложе подле, почитай на сам краешек, словно страшась потеснить своими грузными формами, дополнила:

— Передать от Родителя, — голос демоницы и вовсе понизился так, чтобы не встревожить юношу.

Однако легко возбудимый Яроборка торопко вскинул вверх голову, глаза его от волнения увеличились. Рани Черных Каликамов полюбовно надавила перстами левой руки на его лоб, возвращая голову вновь на подушку и единожды лобызая кожу, да поигрывая тональностью голоса, продолжила сказывать:

— Родитель вас очень любит и весьма о вас беспокоится, — глас демоницы полюбовно напевал, одновременно успокаивая теплотой взора, где в очах в густой тьме космоса кружили золотые лепестки света. — Родитель не станет вас ноне отправлять на Землю, коли вы того сами не пожелаете, ибо встревожен тем, что вы все время думаете о смерти. Сейчас это не допустимо, так как может привести к гибели вашего естества, лучицы, души, — более доступно пояснила Кали-Даруга.

И принялась, словно птица, обустраивать гнездышко подле своего птенца. Она заправила под ноги и руки юноши одеяло, подпихнула под плечи маленькие подушки, подложила еще с десяток мелких повдоль вытянутых конечностей, и лишь потом дополнила: