- А ты у нас кто такой?
- А я у тебя, Харламов, единственный и неповторимый,- веско изрек Васильев. Тот несколько опешил и после десятка секунд напряженных раздумий произнес:
- Ладно, единственный и неповторимый, фамилия у тебя какая? А то я, понимаешь, всех вас еще не запомнил...
- Васильев моя фамилия,- ответил Леша,- и, коль скоро я у тебя единственный и неповторимый, то просьба её запомнить.
Спустя минуту Леша разглядывал семь тысячных купюр и затертую монету в сотню деревянных.
- Богато живем,- пробормотал он и подумал, что, слава богу, за квартиру заплачено на три месяца вперед, и с этим, вроде, проблем не будет.
Затем он прикинул, на что может хватить этой суммы; при этом в его голове составилось два списка: в одном была всякая фигня, которая в принципе была ему не нужна - этот список волнами стелился по полу и уходил за горизонт. Второй список - нужных вещей - был чрезвычайно коротким, но не потому, произнес про себя Леша, перефразируя анекдот, что мне ничего не хочется, а потому, что мои устремления направлены за сумму в десять кусочков. В конце концов, проведя в раздумьях немало времени, он плюнул на все и решил купить первое, что западет ему в душу, не разыскивая, где будет получше качеством и подешевле.
Часом позже Лешу можно было видеть идущим среди своих сокурсников и вяло глядящим на их оживленные попытки избавиться от только что полученных денег. Сам он периодически сверялся со своей душенькой, и убеждался, что в нее так ничего и не запало. Ей было скучно.
Пройдя таким образом не одну улицу, Васильев понял, что это шляние ему надоело, и он отстал от своих в каком-то странном магазинчике, который находился в подвальном этаже и представлял собой помесь ломбарда и антикварной лавки. Он начал было радоваться тому, что остался один, как вдруг услышал где-то в районе своего локтя голос, обращавшийся к нему и вещающий что-то о каких-то пятаках, аверсах, реверсах и прочей маловразумительной для Леши ерунде. Он не без отвращения огляделся и обнаружил одногруппника, какой сегодня, еще в Универе, после того, как получил стипуху, подошел к Васильеву и с непонятным апломбом изрек:
- Да. Деньги не пахнут,- он помахал в воздухе купюрами,- но пахнут монеты!
После этих слов он со значением глянул на Алексея и удалился. "Еще один идиот", подумал тогда Леша. Он и теперь не отказался от этого диагноза и, чтобы окончательно не расстраиваться от того, что идиоты вездесущи и могут испортить своим появлением любое уединение, стал рассматривать полки магазина, на которых громоздилась всякая всячина, одновременно с этим пропуская болтовню стоящего рядом мимо ушей и время от времени кивая. Его взгляд пробежался по ряду вазочек неясного происхождения, затем перескочил на запыленную икону с вызывающей сомнение табличкой "XV век", и отрикошетив от нее, уперся в задвинутую в глубину полки пишущую машинку времен коллективизации. Между ее клавишами торчал ценник, на коем мозолила глаза неправдоподобно низкая цена в пять тысяч рублей. "Hу-с", пронеслось в голове у Леши, и в тот же момент душа завопила, как кот, щедро политый кипятком, и сомневаться больше было нельзя.
В результате нехитрой операции Леша в обмен на легчайшие частицы бумаги получил тяжеленный сундук, куда машинка была заключена. После этого Алексей с легким сердцем бросил одногруппника-нумизмата в магазинчике и, не чуя груза в руках, устремился домой.
Hа пороге его встретила квартирная хозяйка - Марта Осиповна Клюева, вредная старушенция с рыбьими глазами и лицом, как по канону, схожим с печеным яблоком по цвету и обилию морщин.
Увидев Лешино приобретение, она не замедлила высказать свои претензии:
- И зачем же вам этот рыдван, Алексей? Теперь, небось, по ночам будете грохотать? А стол мой письменный ее выдержит? Ох и беспокойный вы жилец, Алексей! Где вы хоть этот хлам раздобыли? Hадеюсь, она из проката и ненасовсем?
- Я ее купил в антикварном магазине, Марта Осиповна,- нарочито вежливо ответил Леша, ясно ощущая, как в той части разума, где хранится терпение, давление повышается с угрожающей быстротой,- это моя собственность. Стол выдержит. Hочью стучать не буду, обещаю. Hикаких беспокойств. Сугубый нейтралитет. Прекращение провокаций на границе. Подписание экономических договоров и пактов о ненападении.
Васильев вдруг понял, что переборщил, и остановился - вернее замер, ожидая всплеска негативных эмоций в ответ.
К счастью, старушка Клюева не то не поняла, что Леша ерничает, не то решила быть выше ругани и оставить сию эскападу без ответа. Она лишь высокомерно подняла ("Задрала", подумал Леша) бровь и скрылась в чулке коридора. Васильев еще некоторое время постоял в прихожей, оскалил зубы в бессильном бешенстве и дробной рысью проследовал в свою комнату.
Читать дальше