Боб Шоу - Человек из двух времен. Дворец вечности. Миллион завтра

Плит улыбнулся Баренбойму.

— Ты пошел к ней домой! — воскликнул Баренбойм, и лицо его посерело. — Рискнул миллиардным предприятием ради… ради…

Резко, так что лопнула тонкая цепочка, на которой она висела, он вырвал золотую сигару из рук Плита и швырнул в печь. Сигара описала блестящую дугу, пролетела сквозь тепловые экраны и попала в самый центр ярко-красного ада. Они увидели короткую вспышку — и сигара исчезла.

— Матушка!!! — заревел Плит. — Я убью тебя!

И он бросился на Баренбойма. Они столкнулись, а спустя секунду лазер прожег в теле Плита дымящуюся дыру.

Карев двигался как во сне, даже окружающий его воздух превратился в прозрачный липкий сироп. В момент, когда лазер поворачивался к нему, он перескочил через потрескивающий труп Плита и ударил Баренбойма кулаком, тяжелым как свинец. Выхватив фонарь, он посветил ему в глаза, вглядываясь в их зрачки, которые становились все меньше, как удаляющиеся черные миры, и легонько двинул вперед выключатель.

— Вилл! — донесся откуда-то издалека голос Афины. — Нет!

Он замер, и усилием воли взял себя в руки.

— Я не такой, как ты, — сказал он Баренбойму. Пройдя через лабораторию, он пошел к Афине, которая сидела на ступеньке, и сел рядом.

— Почему ты не сказала мне о Плите? — спросил он.

— Я никому не могла рассказать о той ночи. — Она схватила его за руку и прижалась к ней губами. — Я не знаю, что со мной произошло. Я чувствовала себя такой испачканной, Вилл. И должна была как-то оттолкнуть тебя от себя.

— Но ведь я бы все понял и смирился с этим.

Афина грустно усмехнулась, левое веко ее подрагивало.

— Правда, Вилл? Я не поверила тебе, когда ты говорил об этом новом средстве… Какие у нас были основания считать себя людьми настолько исключительными, чтобы и наша любовь была бессмертной?

— Мы не были к этому готовы, — сказал он. — Но теперь — да.

Афина охотно дала бы ему годичную отсрочку, но Карев решил, что они подождут два месяца. Была середина лета, и воды озера Оркней, видимые из окон отеля, имели цвет аметиста и пылали, как солнце.

Карев вынул из сумки пистолет для уколов и положил возле стопки книг, которые привез с собой, чтобы прочесть за время отпуска. Книги были традиционные, отпечатанные на бумаге, не потому, что переживали сейчас свой ренессанс, а потому, что давали большее чувство течения времени и его непрерывности. Он учился понимать отрезок времени, который пришелся на его долю, как неразрывно связанный со всем временем, а себя самого как частицу истории и природы. Ему по-прежнему не очень нравилось чтение, и он сомневался, что это занятие займет у него все грядущие годы, но сами книги он научился уважать. Это были первые бессмертные…

— Пойду поплаваю, пока еще можно показываться людям, — сказала Афина, разглядывая в зеркальной стене свое нагое тело. Фигура ее за прошедшие два месяца округлилась, но только он замечал первые признаки выпуклости, под которой находился развивающийся плод, ребенок, которого они решили воспитать.

— Ты выглядишь чудесно, — сказал он. — Можно даже не надевать купальника.

— Ты так думаешь, Вилл? — Она начала поворачиваться, но когда заметила пистолет для уколов, довольная улыбка исчезла с ее лица. — Уже? — спросила она.

— Да, — подтвердил он и кивнул головой.

— Хочешь, я останусь с тобой? — спросила Афина, подходя к нему.

— Нет, иди на пляж и прими побольше этого дорогого солнца. Я сейчас тоже приду. — Она хотела запротестовать, но он тотчас спросил — Ты мне не веришь?

Она закрыла глаза для поцелуя, потом накинула на себя и завязала свободный халат и, не оглядываясь, вышла из комнаты. Там, где она только что стояла, кружились и танцевали в косых лучах солнца пылинки. Карев взял пистолет и некоторое время сидел, опираясь левой рукой о книги. Возможно, если бы он достаточно много читал, то смог бы писать и сам — когда-нибудь, через сколько-то лет. Если бы однажды он приложил перо к бумаге, то написал бы философию для бессмертных.

Самая большая ошибка — это ненасытность, желание иметь для себя все свое прошлое и будущее. Бессмертный должен смириться с фактом, что бесконечная жизнь — это бесконечное умирание очередных личностей, которые населяют его тело, постепенно изменяясь с течением времени. Однако прежде всего бессмертие — это непрерывное рождение новых личностей. Бессмертный должен принять к сведению, что его «я» существует в определенной точке времени и умрет так же неизбежно, как те безмозглые, анонимные ракообразные, чьи хрупкие останки принадлежат вечности.