Боб Шоу - Человек из двух времен. Дворец вечности. Миллион завтра

— Вилл, — сказала она, отодвигаясь на шаг, — нужно бежать отсюда. Ты даже не представляешь, какие на самом деле эти двое…

Она вглядывалась в него широко раскрытыми глазами. У него перехватило горло, когда он увидел, что левое веко у нее почти совсем закрылось, что, как он хорошо знал, означало сильное волнение.

— Затем я и пришел, дорогая. Пойдем.

Он схватил ее за руку, и они побежали. Ему казалось, что его несет мощный ветер, он чувствовал, что ступни едва касаются пола. Спустившись вниз по лестнице, они выскочили на свежий ночной воздух.

— Пойдем к машине Баренбойма, — коротко объявил он.

Они забрались в машину и закрыли двери. Несколько секунд он один за другим пробовал несколько ключей, наконец один из них подошел. Турбина завелась мгновенно. Не включая фар, он резко развернулся на площадке и как ракета вылетел через открытые ворота. Прямо на него из темноты надвинулось что-то большое. В последнюю секунду он понят, что это едущий навстречу автомобиль, а потом они столкнулись. Карев почувствовал, что его машина встала на дыбы, и на мгновение подумал, что она переедет через вторую машину с обтекаемыми формами. Мир вдруг перекосился, Афина крикнула, и ее голос утонул в оглушительном грохоте, с которым автомобиль врезался в склон холма.

Амортизирующие баллоны, выросшие на приборной доске под давлением газа, спасли Кареву жизнь, но когда, сидя под их давлением, он поднял голову и увидел торжествующее лицо Плита, то пожалел, что не погиб.

— Прежде, чем они выйдут, забери мой фонарь, — прохрипел Баренбойм, все время держась за живот. — Наш молодой друг забрал его, прежде чем удрал.

Плит кивнул и сунул руку между пластиковыми стенками баллонов. Он шарил до тех пор, пока не нашел фонарь, и забрал его, довольно изогнув тонкие губы.

— Нам не повезло, я никак не ожидал, что подопытные кролики могут быть такими опасными, — сказал Баренбойм, беря фонарь. — С дороги могли заметить этот карамболь?

Плит покачал головой.

— Пожалуй, нет. Обе машины ехали без света.

— Тогда еще ничего.

Баренбойм обошел свою машину, критически осматривая ее. Карев чувствовал, что Афина шевелится рядом с ним, реагируя на осмотр Баренбойма, как железные опилки на магнит. Он попытался дотронуться до нее рукой.

— Разбито управление, — сказал Баренбойм, останавливаясь около Плита. — У тебя есть трос, чтобы затащить машину на территорию лаборатории?

— В складе должен быть какой-нибудь трос.

— Верно! Займись этим, а я провожу наших гостей обратно.

Баренбойм нажал выпускной клапан сбоку машины, и из баллонов с шипением начал выходить газ, а их оболочки все больше и больше сжимались. Получив свободу движений, Карев вылез из машины и помог Афине выбраться. Дверь с ее стороны так погнулась, что открыть ее было невозможно. Держась подальше от Карева, с фонарем наготове, Баренбойм махнул рукой в направлении лаборатории. Карев пожал плечами, обнял Афину, и они пошли. В холле они направились к правой лестнице.

— Не туда, — сказал Баренбойм, — идите в подвал, — и он указал на дверь под лестницей.

Карев открыл дверь и помог Афине спуститься в большой подвал, оборудованный, как лаборатория высоких температур. Центр ее занимало устройство, которое Карев мысленно назвал электронной печью. Его окружали телемикроскопы, автоматические руки и проекторы теплопоглощающих приборов.

— Вилл, — прошептала Афина, — не нужно было тебе приезжать сюда. Он нас убьет.

Карев даже не мог придумать какую-нибудь утешительную ложь.

— Похоже на то, — мрачно ответил он.

— А я думала, что из всех именно ты будешь… Ты не боишься?

— Скорее, я смертельно испуган.

Он жалел, что хотя бы частично не может объяснить ей свое открытие, что жить в страхе — а так всегда выглядела его жизнь — это почти то же, что умереть, однако скорее всего это прозвучало бы бессмысленно. А Афина, возможно, уже поняла его.

— Афина, — с отчаянием сказал он, — ты разочаровалась во мне?

— Нет, Вилл, нет.

Она закрыла ему рот ладонью, в глазах сверкнули слезы.

— Это уже слишком, — мрачно заявил Баренбойм. — Избавьте меня, пожалуйста, от сцены примирения.

— Очень жаль, Баренбойм, — процедил Карев, — что мне не удалось проткнуть тебя ножом насквозь. Впрочем, в некотором смысле, это не имеет значения. Понимаешь, тебя, собственно, уже нет, поэтому нет необходимости убивать.

Говоря это, он смотрел в глаза Баренбойма, и ему доставило хоть слабое, но удовольствие то, что он впервые установил контакт с хладнокровным мозгом своего противника. Теперь он уже знал, что с самого начала их знакомства Баренбойм использовал его с таким же равнодушием, с каким резал бы на куски экспериментальное животное. Он вдруг почувствовал себя старым, как будто прожил столько лет, сколько и Баренбойм.