Луис Ламур - Чертова гора

Наступила ночь, а он по-прежнему был один посреди нескончаемой пустыни. Встречные машины попадались редко. Последнюю он видел около часа назад — небольшой пикап, в котором ехало семейство индейцев-навахо. Стоило ему свернуть с шоссе, и он тут же ощутил непонятное беспокойство. Это было странно, ведь пустынные дороги были ему не в диковину. Может быть, тому виной давнее, но навязчивое воспоминание? Разве не сотни раз путешествовал он по таким же вот пустынным дорогам? Откуда сегодня эта непонятная тревога? Уж не из-за той ли истории, рассказанной стариком у стойки в одной из придорожных забегаловок? Ему доводилось слышать немало подобных историй и даже потратить большую часть своей жизни на то, чтобы узнать, что за ними кроется — чистейший обман, фантазия или малоизученное природное явление. Так почему же именно эта, рассказанная стариком история так запала ему в душу? Или все дело в самом старике?

Он вел машину очень медленно, чтобы не пропустить поворот — его предупредили, что этот поворот найти довольно трудно. Дорога представляла собой всего лишь узкую тропу, петлявшую среди низких холмов из песчаника, за которыми высились чернеющие на фоне ночного неба прямоугольные силуэты столовых гор.

Разумеется, письмо Эрика Хокарта тоже сыграло свою роль. Его явно написал перепуганный до смерти человек. А ведь он всегда был удивительно невозмутимым, немногословным и даже самоуверенным. Что же могло так испугать Эрика Хокарта?

Вокруг царила мертвая тишина, нарушаемая лишь негромким урчанием мотора. А кромешную тьму прорезала только узкая полоска света, отбрасываемая фарами.

Подавшись вперед, он пристально вглядывался в чернильную темень, чтобы не пропустить поворот. И вдруг, поддавшись внезапному порыву, затормозил, потом заглушил мотор и выключил фары. Замер и напряженно прислушался. К чему?

Во мраке однообразие пустыни нарушалось кое-где темными пятнами скудной растительности и отдельными каменными колоннами, за которыми просматривался скальный массив; в темноте его очертания напоминали трубы огромного органа.

Тишина. Полная тишина. Как все же редко современному человеку выпадает возможность услышать полную тишину! Разве что в пустыне или высоко в горах…

Он нырнул в холод ночи, открыв и тихо прикрыв за собой дверцу; любой звук в этом царстве тишины казался бы кощунственным. Он стоял в шаге от машины, вслушиваясь, не донесется ли звук мотора приближающегося джипа, машины Эрика. Но скорее всего он не доехал до условленного места встречи — дороги, ведущей к каньонам; видать, еще далеко. Это место выбрал сам Эрик.

К западу от дороги тянулась длинная гряда столовых гор — черная громада на фоне ночного неба. Та самая, о которой Эрик упоминал в своем письме. Да он и сам прекрасно помнил ее. Почти десять миль в длину и примерно две тысячи футов в высоту, триста — пятьсот футов на самом верху — отвесные каменные склоны.

Уже собираясь вернуться в машину, он остановился и вздрогнул от неожиданности — откуда-то сбоку вырвался сноп яркого света. Он обернулся и был почти ослеплен неровными сполохами сияния, выбивающимися из-за кромки горной вершины.

Дрожащее зарево продержалось в небе еще с полминуты, слегка изменило цвет, а затем исчезло.

Он пристально вглядывался в вершину горы. Костер в этой глуши, да еще на такой высоте? Мало вероятно. Авиакатастрофа? Но он не слышал ни гула двигателей, ни взрыва, не видел ничего, кроме этого странного сияния.

Озадаченный и встревоженный, он снова сел за руль и, проехав еще с полмили, отыскал наконец долгожданный поворот. Направив машину вниз по песчаному склону, поехал по дну пересохшего русла. Он был заранее предупрежден, что дальше проехать нелегко даже на джипе, но в багажнике лежали лопата и скатанная в рулон стальная сетка, которую можно будет расстелить на земле перед машиной. Многие дороги в пустыне пролегали по песчаным руслам высохших рек, но ему они никогда не нравились. В этих краях ждать паводка сейчас не приходилось — небо по-прежнему оставалось ясным. Но береженого, как известно, бережет Бог. А от стихии никто не застрахован. Много лет назад, в пору далекой юности, ему довелось видеть, как один человек во время паводка разом лишился всего своего имущества.