Григорий Адамов - Тайна двух океанов (Изд. 1941 г.)

— Что значит — не примут? Примут. Я тебе говорю, что примут! Такую вещь? Обязательно напечатают! Я сам скажу редакции! Вот!

Но Павлик отрицательно качал головой: поэт заупрямился. Плетнев пошел на уступку.

— Ну, тогда знаешь что? На подлодке есть еще одна пишущая машинка — у Горелова, Пойди к нему и попроси. Он тебе не откажет.

Павлик просиял.

— Вот это идея! Федор Михайлович мне не откажет! Я сам буду печатать! Я умею писать на машинке. И Федор Михайлович уже никому не расскажет.

На том и порешили.

Павлик провел очень неспокойную ночь и задолго до побудки уже был на ногах.

После завтрака, из деликатности подождав четверть часа, — мучительно долгих пятнадцать минут! — он с замирающим сердцем постучал в дверь каюты Горелова. Никто не ответил, и Павлик постучал второй раз.

Горелов появился в дверях хмурый, как будто встревоженный, но, увидев Павлика, улыбнулся.

— Входи, Павлик, входи. Садись. Что скажешь?

Он запер дверь и усадил Павлика против себя.

— Федор Михайлович, — краснея и запинаясь, начал Павлик, — я тут написал одну вещь — стихотворение… для стенгазеты. Но ее нужно перепечатать на машинке. Позвольте мне воспользоваться вашей машинкой. Я сам буду печатать. Я умею. Вы разрешите, Федор Михайлович?

Улыбка исчезла с лица Горелова. Он вскочил со стула и два раза быстро прошелся по каюте, но уже в следующее мгновение, улыбаясь, повернулся к Павлику.

— Ну что ж, валяй, Павлик! Нельзя отказать в такой безделице поэту. Я сам хотел было сейчас поработать, но ради такого дела…

— Спасибо, Федор Михайлович! — расцвел Павлик. — Большое спасибо! Только, пожалуйста, никому-никому не говорите.

— Уж будь спокоен.

Через минуту мягкое стрекотание пишущей машинки наполнило каюту.

— Такой старый «ундервуд», а как легко работает! — восхищался Павлик в интервалах. — Я думал, у вас маленькая, портативная, а она вон какая огромная!

— Да… — ответил Горелов, не отрываясь от книги, в которую, казалось, целиком погрузился. — Она у меня давно. Я к ней очень привык.

Машинка снова застрекотала. Но Павлик был вежливый мальчик. Ему показалось, что Горелову скучно в молчании, и он продолжал:

— И я в Америке привык к «ундервудам». И писал на них и даже разбирал, чистил. Только там они теперь всё маленькие, компактные. А старых моделей я почти не встречал. У них, вероятно, много лишних деталей?

— М-гм… — пробурчал, не отрываясь от книги, Горелов.

— Вот, например, Тут ящичек какой-то под рычагами. Интересно, зачем он здесь? А?

Горелов резко бросил книгу на стол, помолчал и процедил сквозь зубы:

— Там… запасные части. Ты, Павлик, лучше не отвлекайся от работы. Я спешу, и мне нужно самому поработать на машинке.

Павлик смутился.

— Хорошо, хорошо, Федор Михайлович, — заторопился он. — Простите, мне уже недолго, я быстро…

Мягкий говорок машинки лился уже не переставая, прерываемый лишь коротким жужжанием и постукиванием на интервалах и переносах. Горелову не сиделось на месте: он ежеминутно вскакивал и, сделав несколько шагов по каюте, опять садился на стул. Он то принимался за книгу, то вновь отбрасывал ее от себя. Желваки непрерывно играли на его щеках.

В это же утро, когда Павлик с замирающим сердцем стучал в дверь каюты Горелова, в другом конце коридора в каюту капитана вошел профессор Лордкипанидзе. Смущение, которое в последние дни овладевало им при встречах и беседах с капитаном, и сегодня не покидало его.

— Здравствуйте, Лорд! — радушно встретил его капитан, поднимаясь ему навстречу в белоснежном, расстегнутом по-домашнему кителе. — Садитесь, прошу вас… Нет, нет, вот сюда. Здесь вам будет удобнее.

Он подвинул к столу мягкое кресло, а сам уселся на легкий плетеный стул.

— Я хотел потолковать с вами, Лорд, о ближайших ваших работах и о том, как мы будем их проводить.

— Пожалуйста, Николай Борисович, я слушаю вас.

— По принятому нами плану, следующая длительная глубоководная станция предстоит у Огненной Земли. Мне хотелось бы теперь уточнить, где именно будут происходить работы, пространство, какое вы намерены охватить ими, сколько людей будет там работать.

— Простите, Николай Борисович. Вы не забыли о кратковременной станции, которую мы наметили у банки Бёрдвууд, на полдороге между Фальклендскими островами и Огненной Землей? Мне очень хотелось бы обследовать этот район и сопоставить данные с результатами обследования «Вальдивией» Агуласской банки, что к югу от мыса Игольного.