Григорий Адамов - Тайна двух океанов (Изд. 1941 г.)

Кругом шныряли синеполосые лоцманы, пестрые губаны и попугаи-рыбы; уродливые бычки взлетали со дна и падали обратно; медлительно и вяло проплывали пятнистые спинороги, с твердой крупной чешуей и тремя острыми лучами на спине; молнией проносились великолепные золотистые дорады. Компания больших бледнобурых морских угрей, извиваясь, проскользнула стороной куда-то по своим делам. Насмерть перепуганная этим необычным волнением, еж-рыба, неуклюже работая изо всех сил, устремилась ввысь и, высунув над поверхностью воды нос, похожий на хоботок, набрала воздуху, раздулась в шар и перевернулась на спину, выставив во все стороны, на страх врагам, свои многочисленные иглы. Стадо физалий, прекрасных сифонофор, блещущих роскошью золотисто-синей окраски, окружило Павлика и его черепаху и было в тот же миг рассеяно их бурной возней.

Черепаха наконец совсем обезумела, когда настойчивый преследователь вдруг схватил ее за хвост и потащил к темневшей невдалеке чаще водорослей. Раскрыв свой твердый крючковатый клюв, коричневый и словно лакированный, она изо всех сил загребала ластами, но ничего не могла сделать. Всей мощью пятидесяти лошадиных сил, заключенных в его крохотном электромоторе, Павлик тащил черепаху за собой.

Они оба ворвались в завесу водорослей, внеся ужас и смятение в мир существ, населявших эти подводные джунгли.

Вокруг Павлика и черепахи взметнулся рой креветок, рачков, червяков, морских паучков, крабов, живущих на стеблях водорослей, питающихся ими, рождающихся на них и на них же умирающих. Маленькие и крупные рыбы юркнули в чащу водорослей, так что Павлик не успел даже разглядеть их. Впрочем, ему было не до этого.

Павлик совершенно не предвидел того, что могут сделать эти хрупкие, скользкие, состоящие на девяносто процентов из воды растения, когда они встречаются в такой массе. На пятом метре пути среди водорослей черепаха навертела на свои, ласты, на хвост, на шею столько стеблей и листьев, что не в силах уже была сделать ни одного движения. Не в лучшем состоянии был и Павлик. Хотя руки и ноги были у него сравнительно более свободными, но зато винт запутался в водорослях, и Павлик очутился в таком же беспомощном положении, как и черепаха. Он бросил свою добычу и попытался достать руками винт, чтобы очистить его. Но в металлических рукавах скафандра это было невозможно.

«Вот неприятность! — подумал он с беспокойством. — Самому не выбраться… Придется вызывать на помощь».

И произнес вслух:

— Арсен Давидович!

— Что тебе, бичо? Где ты? — послышался в ответ знакомый голос.

— У меня тут неприятность, Арсен Давидович… Я попал в чащу водорослей, и винт запутался в них. Вот…

— И ты не можешь двинуться с места?

— Да… И черепаха тоже…

— Какая черепаха?

— Большая… такая. Я ее поймал и тащил к вам.

— Ты с ума сошел, бичо! — расхохотался зоолог. — Как ты ее тащил?

— За хвост.

Хохот раздался с утроенной силой, так как к баритону зоолога присоединились раскатистый бас Скворешни и тихий смех Цоя.

— Где же ты там застрял? — спросил, отсмеявшись, зоолог.

— Снаружи… со стороны океана… сейчас же за поворотом. От вас направление норд-ост.

— Понятно, — сказал Скворешня. — Какая глубина?

— Семьдесят восемь метров, — ответил Павлик, посмотрев на глубомер.

— Ну ладно, бичо. Стой хладнокровно. Скоро буду возле тебя. Когда скажу, начни пеленговать.

— Хорошо, Арсен Давидович.

Павлику было и смешно и неловко: люди заняты важным делом, а тут приходится отрывать их. Из-за глупости. Зачем нужно было продираться через водоросли, когда можно было обойти их стороной? Скорей хотелось. А надо было соображать! Если бы хоть секунду подумал, понял бы, что здесь можно так запутаться, что не выберешься.

Павлик посмотрел на водоросли с любопытством.

Они стояли вокруг него — прямые, спокойные, сплетенные в несокрушимую, как будто тюремную решётку. Их коричневые, оранжевые, золотисто-оливковые круглые стебли несли на себе длинные, то мелко зазубренные, то с крупными вырезами листья, согнутые по длине, как ладонь. Другие стебли, безлистые, разветвлялись на массу мелких тоненьких веточек. И все были усыпаны то крупными, то мелкими воздушными пузырьками, державшимися, как вишни, на тонких черенках. Стебли и листья были покрыты как будто пятнами белого мха. Но Павлик уже знал, что это был не мох, а колонии странных животных — мшанок, похожих не то на тонкий кружевной узор, не то на искусное произведение гравера из слоновой кости.