Григорий Адамов - Тайна двух океанов (Изд. 1941 г.)

— Эге! — послышался вдруг удивленный возглас Шелавина. — Да здесь, оказывается, огромная выемка в ледяной стене. Метров тридцать в глубь и высотой — во всю высоту айсберга. А в длину, по каналу, неизвестно. Андрей Васильевич, а ну-ка, посмотрите, далеко ли она тянется? Арсен Давидович! Я подозреваю, что и в противоположной стене окажется такая же выемка. Пошлите кого-нибудь проверить. Вероятно, здесь была одна гигантская гора, и по этой выемке она раскололась. Очень интересно!

— Хорошо, Иван Степанович. Пойдет Цой, — ответил зоолог.

Через несколько минут Скворешня донес, что выемка тянется с юга на север примерно метров на двести. Глубина ее во льду от ста до шестидесяти метров, ширина от обрывистого подводного края до ледяного берега тридцать-сорок метров. Сообщения Цоя почти не расходились со сведениями Скворешни: длина и глубина совпадали полностью, но ширина была меньше — от двадцати до тридцати метров.

— Таким образом, — сказал Шелавин, — ясно,_ что внутри ледяной горы, почти посредине ее, находилось глубокое и широкое, замкнутое со всех сторон ущелье. Вдоль этого ущелья гора треснула и разделилась. Судя по свежести стен, это произошло совсем недавно, может быть даже несколько часов назад. Обе половины медленно отходят друг от друга, и возможно, что примерно через сутки здесь будет не канал, а открытое море, забитое льдинами. Нам нужно торопиться, Арсен Давидович! — решительно заключил океанограф.

— Я думаю, успеем, но поспешить не мешает, — ответил зоолог и отправился к своей партии, разместившейся на небольшой глубине — метрах в тридцати от поверхности.

Шелавин со Скворешней отплыли недалеко от них, на середину канала, и производили там измерения температуры на различных глубинах, близких к поверхности. Потом занялись получением проб воды, подальше от льдин, для изучения ее химического состава. На все эти кропотливые, требующие большой тщательности работы ушло часов пять.

Шелавину и Скворешне оставалось только снять показания вертушек о скорости течения непосредственно около айсберга и убрать эти приборы, чтобы затем вернуться на подводную лодку. Они условились с зоологом, что встретятся с ним на выходной площадке минут через пятнадцать.

Едва приблизившись к приборам, Шелавин обратил внимание на необычайную и совершенно неожиданную скорость течения, которую показывали вертушки.

— Что за чертовщина! — вскричал пораженный океанограф. — Ведь пять часов назад айсберг двигался с ничтожной быстротой, а теперь идет со скоростью парохода, и притом в обратном направлении!

— Вероятно, ветер переменился, — сказал Скворешня, принимаясь снимать вертушку, — и дует теперь с силой в десять баллов прямо в спину льдине.

— Да знаете ли вы, чем это грозит, позвольте вас спросить? Ведь она идет прямо на соединение со своей другой половиной! Надо предупредить вахтенного… Это же несчастье!

Он быстро вызвал подводную лодку. Но, прежде чем он успел сказать слово, послышался тревожный голос старшего лейтенанта:

— Скорее на подлодку! Все, все! Канал закрывается! Льдины приближаются друг к другу! Скорее! Открываю выходную камеру!..

— Есть! Слушаю! Бросайте вертушки, Скворешня! Скорее к подлодке!

Они понеслись на десяти десятых хода по направлению к кораблю. Впереди показались стремительно плывшие туда же зоолог, Цой, Марат и Павлик.

Не успели они, однако, приблизиться к «Пионеру», как внезапно раздался громовый удар. Мощной невидимой струей воды, словно чудовищным фонтаном, и люди и судно были одновременно подброшены кверху. Корабль быстро опустился, и сейчас же к нему вернулась его обычная остойчивость, но люди, вертясь и кувыркаясь, были разбросаны в разные стороны. Скво-решню струя с силой ударила о ледяную стену подводной выемки; Павлик, как пробка, взлетел метра на два над поверхностью воды. Несмотря на страшный испуг, он успел заметить, что взволнованная, как будто кипящая вода образовала теперь небольшую полынью, окруженную со всех сторон отвесными ледяными стенами высотой в несколько десятков метров, а над ними небо, покрытое быстро несущимися темными тучами.

Через пять минут все собрались на откидной площадке подводной лодки, необычайно встревоженные, но целые и невредимые. Один лишь Скворешня охал и кряхтел, потирая без видимой пользы для себя свои металлические бедра и бока.