Григорий Адамов - Победители недр. Изгнание владыки

Дима смотрел на опустевший экран, нетерпеливо скользил глазами по золотистым буквам на корешках книг и свертках визетонлент, и отчаяние начинало овладевать им. Неужели Березин только посмеется и опять — который уже раз! — скажет, что нужно подождать, потерпеть? Что же тогда делать?

Вдруг с экрана послышался шум открываемой двери, шаги, неразборчивые голоса. Шаги сейчас же утихли, донеслись взволнованные слова Березина:

— Какие новости? Ну говорите же!

— Во-первых, Коновалов приехал.

Голос, спокойный, густой, бархатистый, показался Диме странно знакомым, как будто он его где-то слышал, но где и когда, невозможно было припомнить.

— Ага! Наконец-то! — обрадовался Березин. — Ну, дальше!

— Во-вторых, Вишняков умер…

Несколько мгновений тяжелого, словно растерянного молчания, потом с экрана послышалось бормотание невидимого Березина:

— Что? Что вы говорите? Вишняков? Где? Когда?

— Вчера. В доме предварительной изоляции. Николай Антонович, я прямо вам скажу: когда я увидел, как вас расстроили его показания… Вы нам дороже десятка Вишняковых… Кроме того, он оказался слабым на язык… Ничего не оставалось делать, как… Очень жаль, но дело важнее всего…

— Послушайте… послушайте… это же убийство! — бормотал Березин. — Я ничего не хочу знать об этом! Вы слышите? Не хочу, не хочу!

Голос Березина с каждым словом повышался, переходя в какой-то визг.

Дима услышал приближающиеся к экрану шаги, на правом его краю мелькнуло бледное, испуганное лицо Березина. Опущенные глаза поднялись, взглянули на Диму, и вдруг смертельный страх перекосил лицо Березина, и, вскинув руки, он мгновенно метнулся обратно и исчез с экрана. Сейчас же послышался испуганный шепот, торопливые шаги, хлопнула дверь, и все затихло. Дима опять остался перед пустым экраном со странным смущением в душе, с сильно бьющимся сердцем. Ему стало страшно. Какое убийство? И при чем тут Николай Антонович? И чем он, Дима, так огорчился и даже напугал Николая Антоновича? Теперь он уже наверно рассердился и не захочет помочь. Отчаяние окончательно овладело мальчиком.

В тоскливом ожидании прошло минут пять. Дима потерял уже надежду, хотел выключить аппарат, уйти в свою комнату, броситься на кровать, зарыться в подушку.

Вдруг послышался резкий стук раскрывающейся двери, быстрые решительные шаги, и на экране вновь показалось лицо Березина — бледное, но как будто спокойное. Березин сел за стол, на обычное место, и, перекладывая с места на место какие-то бумаги, не поднимая глаз, сказал чуть охрипшим голосом:

— Ты извини меня, Дима, я было совсем забыл про тебя.

— Нет, нет… — торопливо возразил Дима. — Пожалуйста, Николай Антонович… Я в другой раз…

— Нет, ничего, — ответил Березин и мельком взглянул на Диму какими-то пустыми глазами. — Мне сообщили о внезапной смерти одного знакомого, и это очень расстроило меня. Да… Так, значит, насчет своего дела… Ну, отвечай прямо: ты очень хочешь попасть в Арктику?

— Очень… Очень, Николай Антонович, — невнятно проговорил Дима. Сердце его сразу упало от радости и страха.

«Что ты делаешь, Димка! — оглушительно закричал какой-то испуганный голос в его душе. — Не надо, не надо!»

Но Березин уже ответил, и нельзя было убежать от его решительных, строгих, деловых слов.

— Ну ладно. Раз ты уж так твердо решил… Вот что! Туда на днях отправляется один человек. Он возьмет тебя с собой. Приготовься, собери вещи на дорогу. Только немного. Электрифицированный костюм, немного белья, туалетные принадлежности. Об остальном позаботится этот человек.

— Хорошо, Николай Антонович, — едва шевеля губами, говорил Дима. — Спасибо… спасибо большое… На мыс? Да?

— Да, да… — нетерпеливо и досадливо ответил Березин.

И опять слабо заныло в испуганной и смятенной душе Димы: «Не надо… ой, не надо…»

Но уже какой-то невидимый поток подхватил и понес Диму, и мальчик только еще раз пробормотал:

— Спасибо, большое спасибо…

— Пустяки, не стоит. Но только помни, Дима! Чтобы ни одна душа не знала об этом. Особенно о моей помощи тебе, Ирина не простит мне этого.

— Никогда, никому, Николай Антонович! — горячо обещал Дима. — Честное пионерское… Честное ленинское! Вот увидите, Николай Антонович! Только…

Дима замялся, тяжело дыша, краснея еще больше, и поднял на Березина умоляющие глаза.

— Ну, что еще? — нетерпеливо спросил Березин.

— Николай Антонович… Только я хочу с Плутоном… Я не могу без него… Пожалуйста… Можно? Он все понимает и никому не помешает… И он мне очень нужен будет. Можно?