Пол Андерсон - Аватара

Фиделио умолял об этом Джоэль: «Научите нас вашим путям любви».

Ни она, ни Кристина не следили за погодой. Закатные ветры бывали иногда опасными, но до горизонта Центруму еще опускаться не один земной день, и к тому же тогда ветры налетали с запада. Ранний и непривычный дождь сулил облегчение, он обещал умерить тепло. Ну а потом… платье и обувь быстро высохнут. Женщины шли, обсуждая душевные порывы. Но наконец Крис припала к старшей подруге, иначе ветер бы унес слова.

— По-моему, нам пора поворачивать.

Джоэль оглянулась. Небо затянули чернильные тучи, ветвились молнии, грохотал гром. Облака неслись серыми клочьями. От моря — дыбившегося, рушащегося, взрывавшегося во тьме белой пеной — летела водяная пыль, галечник скрежетал тысячью мельничных жерновов. Джоэль не могла видеть очень далеко, но в поле ее зрения по кустарнику бежали золотые, красные и бурые волны; за ним отчаянно махали ветвями деревья… обломанные ветви и листья неслись во мрак. Ветер ревел и выл. Он обхватил Джоэль и прижал холодной бурной подушкой, как тот солнечный прилив, что утопил Александра Влантиса. Но все же натиск его усиливался.

— Да, — отозвалась Джоэль. — Укроемся в машине. Не будем пытаться взлететь, пока буря не кончится.

Они повернули назад. Теперь их разил дождь; сперва стрелами, потом копьями… под уже не стихавший барабанный рокот над головой. Наконец женщины начали вязнуть в грязи. Они скользили, падали, брели, пригнувшись к земле, тянулись друг к другу за помощью. Буря наполняла Джоэль грохотом, визгом и воплем. Гром сотрясал ее кости.

«Это же невозможно! — кричала замкнувшаяся в себе часть ее сознания. — За восемь земных лет — двадцать пять бетанских — мы никогда не сталкивались ни с чем подобным… еще сегодняшнего вечера… никогда!»

Голотевт внутри ее отвечал бесстрастно: «Что такое двадцать пять лет по сравнению с длительностью существования этого мира? Если хватит времени, может случиться все что угодно. Возможно, массивный холодный фронт, по кривой тропе скользнув от арктики, отодвинул бурю от терминаторов. Тебе следовало перед выходом познакомиться с метеорологическим прогнозом. Но не считай себя виновной. Ты способна предусмотреть все, лишь когда связана со своей машиной».

Ветер только набирал силу. Молния превращала капли в ртуть, а когда она гасла, вновь рушилась темнота. Тут началось самое жуткое: по земле, убеляя ее, заскакали камни. Они ранили плоть, покрывали ее синяками, открывали дорогу мгновенно смывавшейся ливнем крови. Стена казалась непреодолимой, и женщины, повернувшись и обратившись спиной к ветру, начали выискивать убежище.

Впереди замаячила тень: дерево, за которым можно было укрыться. Ослепленные и оглушенные, они припали к нему.

Тонкая, как хлыст, ветвь разбила голову Джоэль. Она упала на четвереньки, в грязь и кипящую воду. Молния осветила шею Кристины, которую захлестнула эта ветвь. Она уже расслабила свою хватку, но вместе с нею упала и Кристина. Джоэль на четвереньках приблизилась к подруге, изо рта Кристины текла алая кровь. Она протянула руки вперед — в бурю. Джоэль согнулась, пытаясь прикрыть ее. Руки Кристины упали, глаза ее закатились, и новая молния высветила в них пустоту. Джоэль припала губами к губам.

Бесполезно. Перебитая гортань сулит быструю смерть.

Джоэль стала на колени под деревом, обнимая тело Кристины.

Главный двигатель «Чинука» пробудился в нужный момент на орбите вокруг Деметры. Электромагнитный щит, защищавший корабль от космического излучения, отключился на несколько секунд. А потом включился вновь, создавая высокий положительный потенциал на корпусе, когда плазменный двигатель достиг динамического равновесия. С ускорением, равным ускорению земного тяготения — верхний предел при полных баках, — космический корабль по спирали направился от планеты в сторону Т-машины. Она располагалась в точке Л-4, на той же самой орбите вокруг Феба, что и планета, в 60° впереди, и путешествие — с поворотом в средней точке и последующим торможением — теоретически должно было занять семьдесят три часа, а на практике — чуть больше.

Когда все наладилось, Бродерсен приказал переключить системы на автоматическое управление, и все собрались в кают-компании. Пробираясь туда из командного центра (который Дэн, памятуя свои круизы по проливу Хуана де Фуки на север среди сурового величия Внутреннего Прохода, до сих пор называл мостиком), он ощутил земное тяготение — на четверть больше, чем давала Деметра. Бродерсен проделывал достаточное количество межпланетных полетов ежегодно, а потому знал, что скоро привыкнет к нему — как и часам, переведенным на земное время, — но каждый раз тело его опаздывало с привыканием на какой-то все больший миг. Спустившись по трапу в кольцевой коридор, Бродерсен ощущал под ногами податливый зеленый ковер и, глядя на серо-белые стены, думал, что, пожалуй, решил бы, что стареет, если бы не Кейтлин. Если не считать мебели и оборудования для отдыха, кают-компания была не более яркой. Внезапный сбор не позволил людям принести с собой какие-нибудь украшения, сделать помещение более радостным. И все же, когда он увидел Кейтлин, в каюте словно вспыхнуло солнце. Она извлекла из своего рюкзака короткое платье и цветущим крокусом, поглощенная, застыла перед большим экраном. На четверть его занимала собой Деметра, дневная кобальтовая синева переходила в бирюзу и сапфир, завитки девственной белизны облаков тут и там расступались, открывая охряную поверхность суши; ночная сторона светилась призрачным лунным сиянием. Свет гасил звезды, и только у самых пределов экрана глаза успевали приспособиться и воспринять их мириады.