Бен Бова - Месть Ориона (Орион - 2)

Я догадался:

- Получается, он послал меня в Трою, чтобы я помог троянцам победить.

- Да. Большинством голосов мы решили, что война должна закончиться естественным образом - без нашего вмешательства. Но против нашей воли Аполлон послал тебя в это место континуума. Я полагаю, что в соответствии с его замыслами ты должен был перебить вождей ахейцев в их лагере.

Я едва не расхохотался. Впрочем, смутное воспоминание заставило меня осечься.

- Он говорил что-то об опасностях, грозящих Земле извне... Ты сам упоминал о множестве вселенных.

Зевс попытался скрыть удивление... страх, который в нем вызвали мои слова. Лицо его сделалось почти непроницаемым, - но недостаточно быстро, чтобы я ничего не заметил.

- Итак, где-то вовне существуют другие вселенные? - проговорил я.

- На это мы не рассчитывали, - признался он. - Наш континуум взаимодействует с остальными. И когда мы вносим изменения в собственное пространство-время, они влияют и на другие вселенные. В свой черед, то, что они делают у себя, воздействует на нашу вселенную.

- Что это значит?

Он глубоко вздохнул:

- Значит, нам приходится бороться не только за целостность этого континуума, но и защищать его от пришельцев извне, желающих воспользоваться им в своих собственных целях.

- А при чем тут я?

- Ты? - Зевс взглянул на меня с откровенным удивлением, словно какая-нибудь вещь - меч, компьютер или звездный корабль - принялась интересоваться его намерениями. - Ты - наше орудие, Орион; мы собираемся использовать тебя там, где это необходимо. Но ты своенравное орудие; ты презрел повеление Аполлона, и теперь он хочет тебя погубить.

- Он убил женщину, которую я любил. Она была одной из вас... Греки называют ее Афиной.

- Орион, не обвиняй его в этом.

- Нет, он виноват.

Зевс покачал головой:

- Жаль, что в своих бедах ты обвиняешь богов, считаешь нас причиной твоих несчастий. Учти, ты страдаешь из-за собственных поступков... В наши планы это не входило.

- Но ведь ты защищаешь меня от гнева Аполлона.

- Потому что ты, Орион, еще можешь послужить нам. Расточительство уничтожать орудие, которое может еще пригодиться.

Я ощущал, как во мне закипает гнев. Холодное сухое пренебрежение и безразличие якобы расположенного ко мне творца начинали раздражать меня... Быть может, я злился лишь оттого, что понимал: Зевс действительно высшее существо, куда более могущественное, чем суждено быть мне самому.

- Тогда передай Золотому богу, - проговорил я, - что я учусь. Память возвращается ко мне. И настанет время, когда я узнаю все, что знает он сам. И все, что умеет он, смогу сделать и я. И тогда я уничтожу его.

Зевс снисходительно улыбнулся, как отец улыбается капризному ребенку:

- Гораздо раньше он уничтожит тебя, Орион. А пока считай, что живешь взаймы.

Я хотел возразить, но он исчез, словно растворившись в воздухе. А с ним исчез и далекий город, и золотое свечение... Все испарилось как роса, как струйка дыма, поднимавшаяся над свечой. Я вновь оказался в своем шатре, занималось утро того дня, когда ахейцы разделят добычу, захваченную в Трое, а боги получат жертвы - скот и пленных.

Жертвы, которые принесут по обету.

22

День выдался серым и хмурым. Изнуренные ночными излишествами ахейцы держались спокойно и торжественно. Солнце за облаками медленно ползло вверх. Ветер с моря сулил дождь, нес холодок приближавшейся осени.

Ни я, ни мои хетты не участвовали в жертвоприношениях. Политос казался озадаченным.

- Но ты же служишь богине? - укоризненно заметил он.

- Она мертва. И не сможет принять жертву.

Бормоча себе под нос что-то о святотатцах, Политос побрел к высоким кострам, которые рабы и феты складывали в центре лагеря из плавника и дров. Я оставался возле собственного костра у корабля Одиссея и наблюдал.

Следом за Нестором процессия жрецов обошла вокруг лагеря, за ними шествовали Агамемнон и прочие вожди ахейцев - все в самых дорогих доспехах, с длинными сверкающими копьями, куда более нарядными, чем подобает боевому оружию.

Вознося гимны Зевсу и прочим бессмертным, они торжественно обходили лагерь, тем временем к кострам сгоняли священные жертвы. Стадо козлов, овец и быков подняло столько пыли, что потемневшие руины Трои скрылись из глаз. Блеяние и мычание странным образом гармонировало с хором ахейцев, то распевавших, то выкрикивавших гимны. Сбоку стояли мужчины, назначенные в жертву: богам надлежало отдать каждого, кто был старше двенадцати. Даже со своего места я мог узнать старого придворного, провожавшего меня по дворцу. Молчаливые и мрачные, они прекрасно знали, что их ожидает, но не просили пощады и не оплакивали судьбу - ничто не могло изменить их участь.