Александр Арбеков - Девушка, которая, якобы, не умела любить

— Как?!

— Именно так. Давайте познакомимся. Меня зовут… Альба.

— Снова латынь? — усмехнулся я и поцеловал нежную и гладкую ручку женщины, небрежно протянутую мне в ответ на мой прищур глаз. — «Альб», — Белый. И, вообще, так звали когда-то одну грандиозную, влиятельную, капризную, своенравную, умную и крайне грациозную даму.

— Любовницу Франсиска Гойи, якобы, великого испанского живописца? — улыбнулась Альба.

— Да, её.

— Меня всегда забавляло, что та самая Герцогиня Альба живёт в памяти потомков не из-за её великих предков, — беспощадных, умных, жестоких и кровавых завоевателей, а из-за какого-то мазилы, который являлся его любовником.

— Великий, неподражаемый, мечущийся и несравненный Гойя, по-вашему, мазила?! — возмутился я. — «Сон разума рождает чудовищ…». Как сказано и написано! На все времена!

— Конечно, сказано превосходно, но если это сказано идиотом и параноиком, то…

— Замолчите!

— Ну, я тему знаю, как никто другой или другая. Дело в том, что я некоторое время являлась любовницей этого толстого и мерзкого типа. И именно с меня он писал «Обнажённую Маху!».

— Что?! — подпрыгнул Антикв. — Как!?

— Ой! — побледнела Альба. — Проговорилась, чёрт меня дери!

— Ну, это уж чересчур! — возмутился я.

— А, вообще-то, все гении — психопаты и идиоты! Ну, метались они, метались. Сомневались… Ну и что!?

— Так, значит Франсиско Гойя был придурком?!

— Заметьте. Не я это сказала.

— Согласен…

— Но, придурком он был полным, как и Пабло Пикассо. Собственно, творчество Пикассо вами кое с кем недавно обсуждалось. А вообще, не люблю испанцев, хотя Веронезе был очень неплох. Хотя и редко купался. Ну, а Пикассо был классическим негодяем и почти импотентом.

— Ну, вы, однако, даёте! Какая женщина! Это что за явление природы?! — рассмеялся я.

— Да, я такая. С кем я только не спала! Когда-то, очень давно! — быстро поправилась Альба.

— Что?! — автоматически и безысходно воскликнул Антикв.

— Успокойся, всё это было до знакомства с тобой.

— Ладно. Очень приятно познакомиться, леди, — церемониально поклонился я и снова хотел приложиться к ручке Альбы, но она усмехнулась и плавно отвела её в сторону.

— Хватит! Пока…

— Разрешите узнать, какова ваша миссия и цель визита в мою довольно скромную обитель? — улыбнулся я.

— Моя миссия заключается в том, чтобы не превратить явление к вам моего мужа в грандиозную пьянку, в ходе которой будет потеряна основная тема! — нервно произнесла Госпожа Альба.

— О, Боже! — рассмеялся я. — Совсем недавно по этому поводу я беседовал с одной дамой. Всё повторяется.

— Милли?

— Да, она. А как вы догадались?

— С этой сучкой я разберусь немного попозже!

— А почему это она сучка? Чем же она вам так насолила, моя вечная и бесконечная любовь!?

— Думаю, что ответ на этот вопрос вам не понравится.

— Ничего, ничего! Ну, смелее! — решительно произнёс я и осушил очередной фужер с коньяком.

— Стоит ли?

— Стоит, стоит! Мне теперь на всё и на всех наплевать! Пошли вы все куда подальше! — весело закричал я. — Ну, и?! Жажду узнать все тайны этого Мира и иных Миров!

— Ну, что же, получайте, если вам угодно!

— Ну?!

— Получайте, Великий Господин!

— Я, вообще-то, Господин Величайший! Прошу не путать!

— О, извините!

— Ну, же!? Чего вы тяните?!

Госпожа Альба лихо осушила фужер своего мужа:

— Дело в том, что Великая Госпожа Милли некоторое время являлась любовницей Антиква! Да, да! Она была любовницей этого конченного придурка, сволочи, скотины, размазни, негодяя, подлеца и полного, и безнадёжного импотента! Ненавижу!

Так, так… Вот это новость! Вот это да! Ах, ты гадость такая, моя ненаглядная зазноба! Ну, ты и дрянь! Ты что, успела побывать во всех Мирах и во всевозможных спальнях в них и даже в прилегающих окрестностях на сеновалах и в стогах?! Сука!!! Да что же это такое творится на белом свете!? А Госпожа Альба!? Значит, с Пикассо и Веронезе, и со многими она, моя почти любимая женщина, спала!? О, какое крайнее и полное падение нравов! Какой ужас и кошмар!

Я был до такой степени потрясён, возмущён, опозорен и поражён, что мгновенно протрезвел и почувствовал себя до крайней степени жалким, убогим, обманутым, никчёмным и ничтожным, и рука моя автоматически потянулась к пистолету. Но я вспомнил, что его обойма пуста и решил повременить. Я открыл очередную бутылку и осушил её наполовину прямо из горлышка. Да, чувствую, что вот-вот взорвусь так, что всем Мирам мало не покажется!