Питер Гамильтон: Звезда Пандоры

Уилсон знал голоса всех членов миссии. Долгое время, проведенное в компании тридцати восьми человек в таком ограниченном пространстве, как «Улисс», помогло ему досконально изучить вокальные особенности каждого из них. Кто бы ни обращался сейчас к астронавтам, этот человек не состоял в экипаже. И тем не менее Уилсон каким-то образом догадывался, что это было не пиратское вторжение в эфир, прорвавшееся с Земли.

Коммандер Льюис замер, держа в руках так и не раскрытый треножник.

— Кто это сказал?

— Да это же я, приятель. Найджел Шелдон к вашим услугам. Особенно если вам не терпится поскорее вернуться домой.

И снова хихиканье, а потом еще чей-то голос:

— Старик, прекрати! Ты сведешь их с ума.

— Кто это? — воскликнул Льюис.

Уилсон со всей скоростью, какую позволяла развить невысокая гравитация, уже двигался к кормовой части «Орла-2». Он знал, что разговаривавшие должны находиться неподалеку, и мог видеть всех, кто был по эту сторону космоплана. Едва миновав колоколообразные сопла ракет, Уилсон был вынужден остановиться. Перед ним, подняв руку в почти виноватом жесте, стоял некто в самодельном, на первый взгляд, скафандре. Это казалось полным безумием, но одеяние незнакомца, похоже, было сделано из глубоководного гидрокостюма: его наружный слой состоял из ровных полос грязно-бурой резины, которая резко контрастировала со снежно-белым скафандром Уилсона, созданным специально для посещения Марса и стоившим десять миллионов долларов. А его шлем, напоминавший популярный в пятидесятые годы двадцатого века аквариум для золотых рыбок, представлял собой прозрачный стеклянный шар, в котором виднелась голова молодого парня с неряшливой бородкой и длинными сальными светлыми волосами, стянутыми в хвостик.

«Никакой защиты от радиации», — растерянно подумал Уилсон.

У незнакомца не было ни ранца, ни переносного модуля жизнеобеспечения. Вместо этого с пояса парня свисала связка нагнетательных шлангов, тянувшихся к…

— Сукин сын! — вырвалось у Уилсона.

Позади незнакомца располагался двухметровый овал другого пространства. Он висел над марсианской поверхностью, словно какой-то телевизионный спецэффект. По его краю протянулся причудливый ободок из дифракционных полосок света сумрачной вселенной. Брешь в космосе, врата, ведущие будто в какую-то захудалую лабораторию. Внутренняя сторона овала была закрыта толстым стеклом. К этому стеклу прижималась физиономия парнишки с буйной копной африканских косичек. Он смотрел на Марс, смеялся и показывал пальцем на Уилсона. А над ним в открытые окна лаборатории заглядывало яркое калифорнийское солнце.

Звезда исчезла из центра экрана телескопа в мгновение ока. Ошибки быть не могло, поскольку в тот самый момент Дадли Боуз смотрел прямо на нее.

Он изумленно моргнул и отодвинулся от окуляра.

— Этого не может быть, — пробормотал он.

Холод заставил его вздрогнуть и похлопать себя по плечам руками в перчатках. Его жена Венди настояла, чтобы он оделся по-зимнему перед ночным дежурством, и Дадли, прежде чем выйти из дома, покорно натянул толстое шерстяное пальто и плотные стеганые брюки. Но стоило солнцу Гралмонда опуститься за линию горизонта, и все тепло, содержавшееся в довольно разреженной атмосфере, как обычно, моментально улетучилось. В два часа ночи при открытом всем стихиям люке телескопа температура понизилась настолько, что дыхание слетало с губ облачком серого тумана.

Дадли тряхнул головой, прогоняя усталость, и снова прильнул к окуляру. Диаграмма направленности осталась прежней, никакого сбоя в настройках телескопа не произошло, однако Альфы Дайсона видно не было.

— Не могло это случиться так быстро! — воскликнул он.

Дадли Боуз уже четырнадцать месяцев вел наблюдение за Парой Дайсона, стараясь заметить первые признаки окутывания, которое должно было в значительной мере изменить спектр излучения. До сих пор крошечное желтое пятнышко в двухстах сорока световых годах от Гралмонда, которое и было звездой Альфой Дайсона, не демонстрировало никаких изменений.

Он знал, что изменения должны были быть; еще двести десять лет назад астрономы Оксфордского университета на Земле во время штатного наблюдения за звездами заметили некоторую аномалию. После предыдущего наблюдения, проведенного за двадцать лет до этого, две звезды — класса К и класса М — изменили спектр своего излучения до невидимого инфракрасного. Это открытие на несколько недолгих месяцев вызвало в астрономическом братстве оживленные дебаты о том, как звезды могли так быстро одряхлеть до состояния красных гигантов и почему это явление одновременно затронуло две соседние звезды. А затем с заново заселенной планеты в пятидесяти световых годах от Земли доложили, что обе звезды еще видны в своем обычном спектре. Проверка спектра на разной удаленности от изучаемых звезд, проведенная астрономами, позволила сделать вывод о том, что изменения происходили одновременно в течение семи или восьми лет. Скорость преобразования спектра сильно озадачила ученых: чтобы трансформироваться в красных гигантов, звездам такого типа требовалось намного больше времени. Следовательно, изменение спектра произошло не в силу природных явлений, а стало результатом технологического воздействия невероятно высокого уровня. Кто-то построил вокруг каждой из звезд гигантскую оболочку. Масштаб размеров подобного подвига уступал только краткости сроков его совершения. Восемь лет — ничтожно малый промежуток времени для создания такой гигантской структуры даже для самой прогрессивной цивилизации, а в этот отрезок времени было построено сразу два таких сооружения. Но тем не менее человечество приняло эту концепцию.